Существу понадобилось не больше нескольких секунд, чтобы выбраться наружу и двинуться по льду в сторону Эймса. Оно приближалось и к Дорману, Джоан и Тлане, но вернее всего — к Эймсу, который сделал три или четыре быстрых шага вперед, завидев монстра.
Это была гигантская, белоснежная ящерица, почти такая же большая как первый из трех убитых зверей, на которых они натолкнулись. И тут, совершенно неожиданно, громкий, ритмичный барабанный бой послышался снова, с одного из высоких уступов.
Дорману казалось невероятным, что Эймсу позволили сохранить большой лук, привязанный к плечу, что они не отобрали у него оружие даже во время заключения; лук приобрел бы огромное значение, если бы им каким–то образом удалось откатить валун. Это даже заставило Дэвида задуматься, не сошли ли воины с ума.
Но теперь он мог увидеть, что в их безумии была система. Отнять лук и вернуть его перед появлением зверя — это предупредило бы его об опасности почти тотчас же. Это помешало бы застать его врасплох и лишить жестокого, зрелищного развлечения, напряженного момента ожидания, когда быстрота ума и скорость руки Эймса будут важнее, чем сам лук.
Дорман услышал, как Тлана закричала от страха, и развернулся, чтобы убедиться, что девушка не потеряет голову и не бросится в сторону Эймса. Джоан стояла неподвижно, глядя на стремительно наступающую рептилию. Но Тлана уже начала шевелиться и Дорману пришлось встать у нее на пути и жестом приказать ей вернуться назад.
Теперь большой лук был у Эймса в руке, и он вытаскивал стрелу из колчана, висевшего на поясе. Он натянул тетиву, быстро сделал шаг назад и поднимал лук до тех пор, пока стрела не нацелилась прямо в голову чешуйчатого чудовища.
Раздался пронзительный, вибрирующий звук, когда стрела сорвалась с тетивы.
Огромная рептилия была в тридцати футах от Эймса, когда стрела с глухим звуком ударилась в середину ее чешуйчатого горла, заставив монстра встать на дыбы со звуком, похожим на резкий вздох.
Почему–то звук показался более пугающим, чем самый громкий рев раненого льва или тигра. Тварь на мгновение замерла в почти вертикальном положении, размахивая в воздухе своими когтистыми передними конечностями. Затем оно опустилась на четыре конечности и помчалась вперед.
Эймс отступил на несколько футов, но зверь снова почти навис над ним, когда еще одна стрела нашла свою цель, в этот раз прямо между глаз чешуйчатого чудовища.
Он вряд ли мог выбрать цель точнее, в более важном месте. Но зверь теперь передвигался стремительными прыжками, две стрелы, покачиваясь, торчали из его тела.
Одна из передних конечностей монстра внезапно ударила Эймса в грудь, бросив его на лед; тварь проскочила мимо человека и опустилась на землю в тридцати футах от него. Существо снова встало на дыбы, покачиваясь взад и вперед, и начало медленно поворачиваться.
Эймс не вставал. Он лежал на льду, большой лук валялся в двух ярдах от него, смятый колчан оказался внизу, в нем торчала лишь одна стрела.
Огромная рептилия не возвращалась к человеку. Она развернулась почти на 180 градусов и двинулась по направлению к Джоан и Тлане. Она снова упала на все четыре конечности и, казалось, умирала; длинное туловище судорожно тряслось. Это должно было замедлить ее продвижение по льду, но ни один здоровый зверь не мог бы двигаться быстрее.
В том направлении, в котором двигалась тварь, стоял и Дорман. Но он почти тотчас отскочил с ее пути; Дорману потребовалось не более пяти секунд, чтобы добраться до места, где лежал Эймс, и подобрать лук. Он
быстрым движением выхватил из колчана стрелу, направил ее на цель, туго натянул тетиву, выпрямив руку.
Он тщательно прицелился, держа лук на уровне плеч. Хотя он прежде никогда не целился из большого лука, и оружие вдруг показалось гораздо больше и тяжелее, чем было на самом деле, но стрела сорвалась с тетивы с таким же вибрирующим звуком, как та, которую выпустил Эймс в горло чешуйчатого чудовища.
Огромная ящерица снова встала на дыбы, и Дорман целился ей не в горло, а в другое место — туда, где находилось ее медленно бьющееся сердце.
Ничто теперь не имело значения, кроме того, как огромная ящерица падала, и облегчение охватило его, когда он увидел, что она резко застыла.
Он не поверил бы, что такой огромный зверь, броненосный и хладнокровный и совершенно не похожий на млекопитающих, мог так моментально умереть — ни за что не поверил бы, если бы не увидел, как это происходит.
Зверь совершенно не двигался после того, как рухнул на лед, даже не дергался. Он просто упал и лежал неподвижно.