Хелен в недоумении покачала головой.
— Но ультрафиолет не проникает в металл, Гиббс.
— Ты забываешь, что дифолхром — это сплав серебра, Хелен. Ультрафиолет может проникать сквозь наши дифолхромовые скафандры, если радиация достаточно интенсивна. А она должна быть невообразимо высокой, чтобы сделать то, что она сделала с Уилкусом.
— Ты думаешь, это форма жизни? — выдохнула Хелен. — Почему? Ты что–то видел?
— Только ту вспышку фиолетового цвета. И мы оба видели движущийся песок. Что–то лежало на песке, возможно, и поднялось, когда мы подошли.
— Ты же не думаешь, что жизненная форма состояла из невидимого света?
Крейлей покачал головой.
— Едва ли. Думаю, она использовала лучи как оружие. Что–то осязаемое вылетело оттуда.
Он снова накрыл тело Уилкуса и снял перчатки. Его пальцы немного дрожали.
Хелен сказала:
— Ты снова собираешься выйти наружу, Гиббс?
Крейлей медленно кивнул.
— Также мне надо взять с собой инфракрасную стробоскопическую камеру, — сказал он.
— Стробоскопическую…?
— Предположим, эти формы движутся невообразимо быстро. Может быть, именно поэтому мы не смогли уви деть их своими глазами. Стробоскопическая камера может делать дюжины снимков в интервале одной деся тимиллионной секунды. Ультрафиолетовые пластин обеспечат темноту, а стробоскоп уловит движения, слишком быстрые для глаза.
— Но почему ты думаешь, что объекты слишком быстро двигаются, Гиббс?
— Они невидимы или почти невидимы. Это значит, что-либо они состоят из какой–то инопланетной энергии, которая испускает световые волны слишком длинные или слишком короткие для зрительного восприятия, либо они движутся так быстро, что кажутся слабыми расплывчатыми очертаниями в ярком свете и совсем не видимы в темноте.
Они направились к выходу из лаборатории. Хелен взяла мужа за руку.
— Это ужасный риск, Гиббс, — сказала она спокойно.
Он посмотрел на нее, слегка улыбнувшись, но ничего не сказал.
Следующие два часа подтвердили страхи Хелен еще сильнее, чем она предполагала, но извращенный каприз судьбы помешал Крейлею самому пойти на такой риск. По пути в комнату для наблюдений руководитель Первой Исследовательской Экспедиции на Меркурии сильно вывихнул сухожилие на правой лодыжке; он поскользнулся на лестнице.
Паркерсон, Ситон и Уилсон стояли и слушали, как он в бреду проклинал всех и все. В первый раз за время путешествия Крейлей отдался свои эмоциям с невероятной горячностью; его не сдерживало даже присутствие жены. Вывих лодыжки расстроил его жизненный план.
Внезапно Хелен обнаружила, что почти улыбается; она поймала изумленный взгляд Паркерсона. Улыбка медленно расползлась и по его лицу; Хелен разгадала его мысли. «Надо же, подумать только! Командир тоже человек!»
Остальные мужчины тут же захотели заменить командира, и Крейлей, успокоившись, выбрал Ситона и она Хелен поняла, что спрашивает себя: согласились ли бы мужчины с такой охотой заменить его, если бы ее не было в коридоре. Поймав расстроенный взгляд Паркерсона после того, как выбрали двух других, она внезапно поняла, что в этом не может быть сомнений. Присутствие женщины действовало как катализатор, заставляя одиноких мужчин более охотно сносить лишения и повышая интенсивность их подсознательных побуждений.
Пока двое мужчин снова забирались в скафандры, Паркерсон отправился за стробоскопической камерой в складской отсек. Это был компактный прибор, небольшой металлический конус, размером примерно с кислородный баллон; стробоскопическая панель венчала изогнутый штатив. Паркерсон протянул аппарат молодому Ситону, а потом стоял рядом с Крейлеем и Хелен, пока двое мужчин неуклюже карабкались вверх по лестнице к герметичному люку.
Крейлей сделал шаг, и лицо его исказилось от боли. Хелен попыталась поддержать мужа, но он, глухо ворча, вырвался и, хромая, зашагал дальше — Крейлей хотел сесть на вращающееся кресло перед панелью управления. Мгновение он раскачивался на сидении, ожидая, когда боль отступит.
Затем он повернул переключатель на панели, и тут же в центре стены появилось маленькое отверстие. Оно быстро расширялось, защитные и отражающие слои сдвигались с удивительно прозрачной поверхности смотрового люка.
Трое обитателей космического корабля всматривались в черную меркурианскую ночь. Внезапно вспыхнул один фонарь, затем второй, и в конусе света, отбрасываемом первым фонарем, появилась фигура Алана Уил сона, одетого в громоздкий скафандр. Медленно, мед ленно он шагал, вытягивая перед собой датчик, луч его фонаря был сфокусирован на поверхности почвы.