Внезапно, на мгновение, над тяжеловесной фигурой ослепительно ярко сверкнул фиолетовый огонь. Затем он испарился, и как только это случилось, Уилсон, казалось, покачнулся. Целых десять секунд фонари обоих исследователей продолжали судорожно метаться по территории, но все заметили, что Уилсон двигался слишком быстро. Прежде чем кто–то из троих наблюдателей успел сказать хоть слово, они увидели, как мужчина развернулся кругом, его ноги оторвались от земли и внезапно исчезли. Уилсон не выпускал из рук фонарик, и его лучи фантастически танцевали на отдаленных предметах.
Луч фонаря Ситона дрожал, как будто астронавт не мог справиться с неожиданным потрясением. Позднее выяснилось, тем не менее, что он отважно установил стробоскопическую камеру и попытался сделать несколько снимков невидимого ужаса, который схватил его товарища.
На корабле Крейлей манипулировал реостатом, расположенным рядом с центральной панелью; через мгновение равнину залил сине–белый свет огромных дуговых ламп, окружавших входной люк корабля. В этом свете трем оставшимся на корабле исследователям открылось зрелище, которое никому из них никогда не суждено забыть. Высоко над ржаво–красной равниной танцевало и подпрыгивало тело Уилсона, руки жертвы были широко раскинуты. Казалось, человек распластался на фоне тьмы с редкими вкраплениями звезд — в абсолютной пустоте. Чуть ниже астронавта, повисшего над поверхностью планеты, виднелось неясное, зеленоватое пятно; оно как будто перехватывало свет и перекрывало обзор.
Крейлей повернулся к остальным, его кулаки были сжаты.
Он мертв, я думаю, — сказал он. — Он не мог выжить…
Но Хелен чуть слышно вскрикнула и указала наружу. Подвешенная фигура освободилась и упала на землю, как падает с дерева лист. Тело Уилсона ударилось о поверхность и подпрыгнуло, затем покатилось по равнине; потом останки жертвы натолкнулись на валун и исчезли.
Ситон развернулся и стремглав помчался обратно к кораблю. В одной руке он держал фонарь; о датчике динамометра Ситон тотчас же забыл; устройство без толку болталось у него на плече. В другой руке астронавт судорожно сжимал камеру. Вскоре он исчез в тени корабля.
Крейлей обернулся, выключил дуговые лампы и произнес холодным, спокойным голосом:
— Ситон сделал это. Лучше помоги ему и возьми камеру, Фред.
Паркерсон кивнул и полез по лестнице к люку, который вскоре открылся; появился обессилевший Ситон, все еще сжимавший камеру. Паркерсон осторожно отобрал у него аппарат, открыл стальную крышку и засунул руку в защитную трубку. Космический холод, казалось, обжигал пальцы, вцепившиеся в маленькую камеру. Паркерсон передал устройство Крейлею, а затем помог Ситону спуститься по лестнице и снять шлем.
Как только шлем сняли, Ситон, задыхаясь, пробормотал:
— Господи, господи!… Оно шло на меня… я чувствовал это… и Уилсон побежал ко мне… пытался бросить фонарь в это… напасть на это… оно… оно забрало его!…
Паркерсон беспомощно, почти механически пробормотал: «Знаю, знаю», когда ослаблял крепления на дифолхромовом скафандре. Уилсон и Ситон были такими же приятелями, как Паркерсон и Уилкус:
Но Билл, ты включил камеру, правда? Ты использовал пленку? Может быть, мы смогли бы уловить этих…
Ситон молча кивнул, а затем рухнул на одну из коек, обхватив голову руками.
Крейлей открыл камеру; изнутри выпала тонкая пачка автоматически проявленных фотографических пластинок. Он протянул их Хелен, пальцы которой не заледенели от прикосновения к невероятно холодной поверхности камеры.
С мрачным предчувствием Хелен подняла верхнюю пластинку и медленно поднесла ее к одной из ламп рубки управления.
На пластинке появилось четкое изображение. Хелен протянула ее мужу, толком не поняв, что удалось разглядеть. Но Крейлей быстро сказал:
— Это жизнь, все правильно!
После этих слов Паркерсон и Ситон бросились, чтобы посмотреть на это из–за плеча Крейлея. Некоторое время тишину нарушало только быстрое дыхание четырех исследователей.
Затем Крейлей снова сказал:
— Жизнь, Хелен — чувствующая форма, возможно, не разумная, но, определенно, чувствующая. Ситон, ты что–то чувствовал… там?
Ситон ответил:
— Чувствовал?… Ничего… Ничего, кроме… что ж, было похоже на продолжающийся электрический ток, становившейся сильнее и сильнее… Ужасно!…
Крейлей пристальнее изучил пластинку. Сравнив ее с металлической галькой на земле, он пришел к выводу, что объект очень велик, возможно, в четыре раза выше человека.