Мгновение безумец медленно качался вперед–назад, как окровавленная марионетка на ниточке. Затем он пошел вперед устрашающей шаркающей походкой, его голова опустилась, казалось, темная бесформенная тень удлинялась перед ним на песке, словно языки пламени.
И тут тишину снова нарушили выстрелы. Ненависть, которая была направлена на меня, обратилась на монстра, и обрела форму тесного смертоносного круга — он попал под перекрестный огонь, отбросивший его на песок.
Он подпрыгнул и бросился прямо к скважине. То, что случилось дальше, казалось словно ожившей сценой из ужасного сна. Безумец тащился мимо скважины, воздух за его спиной обратился в стену огня. Стрельба не прекращалась. Теперь мужчины спокойно стояли рядом, они стреляли решительно и мрачно; их рефлексы были сильнее страха.
Безумец тяжело прошел мимо меня и забрался на дюну, держа плечи прямо. Тьма сгущалась над ним, он перешагнул дюну и пропал из виду.
Я повернулся и направился к лагерю. Преследователи миновали скважину и направились ко мне. Но никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Двенадцать мужчин прошли мимо меня, шагая в три ряда. Билл шел за ними, его взгляд был каменным. Билл дотронулся до меня, когда проходил мимо, и с улыбкой коснулся моего плеча.
— Теперь мы знаем, кто убил Неда, — прошептал он. — Мы знаем, друг. Успокойся, отдохни.
Моя голова пульсировала, но я видел большие следы, рядом с которыми стоял — следы убийцы, которого выдала ненасытная тяга к убийству.
Я увидел, как мимо прошел Кенни, одаривший меня презрительной улыбкой. Он сделал все возможное, чтобы уничтожить меня, но во мне больше не осталось ненависти.
Я медленно сделал шаг вперед — и упал вперед, лицом вниз…
Я очнулся, голова моя лежала на коленях Молли. Она смотрела сверху вниз на мое лицо, забавно всхлипывая и гладя пальцами мои волосы.
Она как будто испугалась, увидев, что я проснулся. Она быстро заморгала и начала искать носовой платок.
— Должно быть, я отключился, — сказал я, — Довольно сложно держаться на ногах, когда тебя линчуют. И то, что я увидел позже, было не совсем приятным.
— Дорогой, — прошептала она. — Не двигайся и ничего не говори. С тобой все будет в порядке.
— Еще как будет! — ответил я. — Я и сейчас чувствую себя превосходно.
Моя рука скользнула по ее плечу, я наклонял ее голову, пока ее дыхание не начало согревать мое лицо. Я целовал ее волосы, губы, глаза — наверное, я на минуту обезумел.
Я понял, что ее глаза сияют, она тихо смеется и одновременно плачет.
— Ты передумал, — сказала она. — Теперь ты мне веришь, да?
— Ничего не говори, — ответил я. — Не говори ни слова. Я просто хочу смотреть на тебя.
— Это ты был с самого начала, — произнесла она. — Не Нед — и никто другой.
— Я был слепым глупцом, — сказал я.
— Ты никогда не смотрел на меня.
— Одного взгляда было достаточно, — прошептал я.
— Но когда я заметил, что происходит между тобой и Недом…
— Я никогда его не любила. То было просто…
— Не бери в голову, не говори об этом, — сказал я. — С этим покончено.
Я замолчал, вспоминая. Ее глаза расширялись от испуга, и я видел, что она тоже вспоминает.
— Что случилось? — спросил я. — Они поймали эту злобную крысу?
Она откинула назад волосы; внезапно в лучах солнечного света черты ее лица стали резкими.
— Он упал в канал. Пули свалили его, и он рухнул вниз.
Ее рука сжала мое запястье.
— Билл рассказал мне. Он пытался плыть, но течение утянуло его вниз. Он пошел на дно и не выплыл.
— Я рад, сказал я. Кто–нибудь в лагере видел его раньше?
Молли покачала головой.
— Билл сказал, что это бродяга — опасный маньяк, которой, должно быть, сошел с ума из–за солнца.
— Понятно, — сказал я.
Я вытянулся и снова заключил ее в объятья, и мы несколько секунд мы лежали на песке.
— Забавно, — сказал я спустя некоторое время.
— Что?
— Ты знаешь, что говорят о шепоте. Иногда, когда слушаешь сосредоточенно, кажется, слышишь слова у себя в голове. Как будто у марсиан есть телепатическая сила.
— Возможно, и есть, — сказала она.
Я искоса взглянул на нее.
— Помнишь, — сказал я, — На Марсе были города, когда наши предки были волосатыми обезьянами. Марсианская цивилизация была процветающей и великой за пятьдесят миллионов лет до того, как выросли пирамиды — памятник человеческой сплоченности и достоинству. Дурной памятник, построенный рабами. Но, в конце концов, это было начало.