Это было невыносимо нелепо, но Хэзлитт больше не мог ограничиваться словесными убеждениями. Он решил, что необходимо по меньшей мере применить силу.
Ухмылка исчезла с лица мистера Апчера.
Он поднял правую руку и быстро провел ею по подбородку. Вспышка гнева на мгновение появилась в его маленьких, глубоко посаженных глазках.
— Кое–чего я не понимаю, — бормотал он, — Чертовски больно. Я точно не знаю, что это значит!
— Правда? — закричал Хэзлитт. — Лучше вам это понять. Я не прочь ударить вас снова.
Но он был напуган собственной жестокостью и не мог понять, почему директора не схватили его. Казалось, они не заметили ничего необычного: и даже мистер Апчер не выглядел сильно расстроенным. Он продолжал тереть подбородок, но прежнее безразличие вернулось в его глаза.
— Наше дело очень важно… — начал он.
Хэзлитт не выдержал и расплакался. Он прислонился к стене, пока сильные рыдания сотрясли его тело. Он мог противостоять гневу и плохому обращению, но безразличие мистера Апчера лишило его мужества. Невозможно спорить с человеком, который просто не замечает оскорблений. У Хэзлитта не осталось выбора; он был полностью сокрушен. Но даже это признание поражения прошло незамеченным. Директора обсуждали полисы, премии и первые ипотечные кредиты, и мистер Апчер высказал несколько обывательских мнений, пока его правая рука продолжала гладить подбородок.
— Полисы, которым более пятидесяти лет, говорил он, — не подпадают под новый закон. Можно предположить…
Хэзлитт не стал ждать, когда он закончит. Истерически рыдая, он вышел во внешний кабинет, и несколькими минутами позже спустился в лифте на улицу.
Храбрость покинула его; он чувствовал себя человеком, восставшим из могилы. Он стал совсем белым; остановившись на секунду в вестибюле, Хэзлитт пришел в ужас от того, что старушка ткнула его зонтиком и оттолкнула в сторону.
Блеск и неразбериха Бродвея в сумерках не успокаивали его. Он уныло брел, засунув руки в карманы и опустив взгляд в землю.
•Я никогда не найду другую работу, — думал он. — Мои нервы сдали, и старик Апчер никогда не даст мне рекомендаций. Не знаю, как рассказать об этом Хелен…»
Мысли о жене привели его в ужас. Хэзлитт знал, что она будет его презирать.
— Она подумает, что я тряпка, — вздохнул он. — Но я сделал все, что мог. Нельзя биться о каменную стену. Понятно, что старик Апчер планировал это с самого начала. Надеюсь, он подавится!
Он перешел дорогу на 73‑й Стрит, и неторопливо двинулся на запад. Темнело, и он на миг остановился, чтобы взглянуть на часы. У него тряслись руки, и часы
чуть не упали на тротуар. Чертыхаясь, Хэзлитт положил их в жилет.
Ужин остынет, — пробормотал он. — И Хелен останется недовольна. Как же сообщить ей новости?
Когда Хэзлитт пришел домой, он дрожал. Он старался успокоиться, дергая себя за усы и виновато насвистывая. Его переполняли стыд и страх, но что–то подсказывало ему повременить со звонком в дверь.
Он мягко нажал на звонок, но успокоительный щелчок не прозвучал. И — внезапно он оказался в своей собственной квартире.
Я определенно вошел, — бормотал он невероятно испуганным голосом, Но, очевидно, я вошел не через дверь… Или вошел? Не думаю, что я в порядке.
Он повесил шляпу и зонтик на вешалку и вошел в гостиную. Его жена уселась на подлокотник моррисов–ского кресла спиной к Хэзлитту. Она была одета в халат и тапочки, волосы были распущены. Она шептала очень тихим голосом:
Мои дорогой, мой милый! Надеюсь, ты не слишком сильно устал на работе. Ты должен заботиться о своем здоровье ради меня. Бедный Ричард ушел за три дня от двойного воспаления легких.
Хэзлитт уставился на нее. Женщина, сидевшая в кресле, очевидно, обращалась не к нему, и на мгновение он подумал, что забрел в чужую квартиру и принял незнакомку за свою жену. Но знакомые очертания профиля вскоре разуверили его, и он ахнул. Затем в одной ослепительной вспышке Хэзлитт увидел все.
Его жена предала его; она говорила с другим мужчиной.
Хэзлитт быстро решил, что убьет свою жену. Он зловеще пошел к тому месту, где она сидела, и уставился на нее разъяренными, налитыми кровью глазами.
Она поежилась и нервно осмотрелась. Незнакомец в кресле встал спиной к камину. Хэзлитт увидел, что он был высок, худощав и симпатичен. Он казался счастливым и улыбался.
Хэзлитт сжал кулак и гневно посмотрел на незваного гостя, проникшего в его дом.
— Что–то прошло между нами, — сказала жена Хэзлитта странно отдаленным голосом. Я чувствую чье–то физическое присутствие. Возможно, ты подумаешь, что я очень глупая.