В тот момент руки, которые сжимали ее, казались тверже и сильнее, чем могли быть человеческие руки — она прежде не могла представить ничего подобного. Это, должно быть, была иллюзия, потому что, какой бы силой ни наделен подхвативший ее человек, совсем недавно, после работы на солнце, он столкнулся с сокрушительным потрясением, и после пережитого у него почти не осталось сил. Но она уже не думала ни о каком потрясении, его сила казалась поистине титанической. Конечно, это была лишь иллюзия, но Тлана обрела поддержку, на которую не могла рассчитывать, и уже за одно это чувствовала благодарность.
По крайней мере, не было ничего иллюзорного в спокойных, уверенных движениях, когда он нес ее назад, подальше от стремительно разрушающейся и расширяющейся пропасти и чудовищного зверя, появляющегося из недр земли.
Она знала, что он так же потрясен, как и она, и вероятно, так же напуган. Было бы странно, если б он не испугался. Но он сохранял спокойствие, излучал внутреннюю, а также внешнюю силу, которая давала ему возможность совладать со страхом. Она могла чувствовать эту силу.
Он ничего не говорил; она тоже молчала. Перемещение, самое быстрое отступление от невообразимого ужаса, казалось единственным, что имело значение, и гораздо более важным, нежели все слова, какие они могли сказать друг другу.
Но это свет, а не гигантский зверь, преследовал их, настигал их, кружился над ними, пылал так ярко, что затмевал полуденное солнце. Это свет ослепил их и не дал им возможность устоять в тот момент, когда земля снова начала сотрясаться и наклоняться.
На мгновение, возможно, чуть дольше — на десяток секунда — Тлана почувствовала под ногами твердую поверхность; она стояла ровно и уверенно. Затем она повалилась вперед, равновесие тут же нарушилось, и она подумала, что еще одна пропасть открылась там, где свет, казалось, вдруг стал менее ослепительным.
Затем она закричала, она могла слышать свой крик и на миг решила, что погружается вниз. Но нет, нет, это не могло быть правдой, потому что неким странным образом, в глубине своего разума и тела, она осознавала, что летит по воздуху и даже поднимается. Затем все ощущения исчезли, и она уже не поднималась и не падала, а висела в дурманящей пропасти свинцовой пустоты.
Сознание вернулось к ней медленно, болезненно — как будто прошли бессчетные века.
Она лежала вытянувшись во весь рост, ее голова и плечи были слегка приподняты, и что–то твердое и холодное прижималось к ее позвоночнику. Она не знала, то ли это кочка на земле или одна из сломанных деталей разбитой машины — она чувствовала лишь то, что земля под ней перестала наклоняться и двигаться.
Мгновенье она лежала неподвижно, опасаясь: если она попытается подняться, волна головокружения захлестнет ее. Лишь тогда, когда она услышала совсем рядом звук резкого дыхания, нахлынувшие страхи отступили, и она быстро села.
Тлана была не одна. Человек, который сделал все возможное, чтобы помочь ей сохранить надежду, когда защита казалась невозможной, стоял менее чем в пяти футах от нее, немного покачиваясь, и изумленно озирался по сторонам.
Со всех сторон здесь распростерлась бесконечная равнина из снега и льда, и только вдалеке на ровной замороженной поверхности виднелся высокий утес, ослепительно сверкавший, будто отделанный миллионами алмазов огромных размеров, отшлифованными неким превосходным искусным мастером, который показал все свои способности.
Солнечный свет был почти таким же ослепительным, как преследовавшее их свечение, явившееся из глубин земли в исчезнувшем мире. Но это не солнечный свет заставил Тлану непрерывно моргать и плотно прикрывать глаза. Дело было во взрыве и полной неизвестности, окружившей ее теперь; закрыв веки, в темноте, она р а остатки храбрости, пытаясь привыкнуть к этому миру и признать его реальность.
Глава 1
Солнце померкло, луна спрятала свое лицо
Когда, в течение дня и ночи, пришел зверь
и поселился среди нас. Затем он ушел,
Огромный зверь из иного мира, и мы
Радовались и солнце снова нам светило.
Легенда толътеков — примерно 900 год н. э.
Когда маленькая рыбацкая лодка поднималась и падала на волнах, Дэвид Дорман мог разглядеть сквозь дымчатую завесу голые, мокрые, блестящие спины гребцов, их напряженные мышцы, вырисовывавшиеся в ослепительном солнечном свете, словно натянутые канаты. Уключины были покрыты пеной, и каждый раз, когда лодка наклонялась и погружалась вниз, все больше воды перехлестывало через борта и заливало восьмерых пассажиров.