- Сорок?!
- Пятьдесят, - холодно обрывает Олия. - И розги тому, кто не успеет до ужина.
Тедар задыхается от возмущения и пытается ещё что-то сказать. Рао его останавливает:
- Напрасная трата времени. Пойдём в библиотеку.
Они вдвоём спускаются со стены. Олия не следует за ними - кажется, она решила, что её долг выполнен на сегодня.
- На ужин жареные бекасы, - хмуро говорит Тедар. - Я на неё так злюсь! Просто - ну, не знаю, сам бы её отодрал! Не розгами, а плетью для собак. Почему стоит начать говорить рядом с ней, что захочется - и сразу пытки и казни?! С дедом можно было говорить обо всём - и никому не приходило в голову нас лупить!
- Потому что ты превратишься в нашем лесу в дракона, - улыбается Рао. - Огонь тяжело держать в себе. Я - другое дело... но, видишь - и моя склизкость не помогает. И дед был - другое дело. Он ведь жил в мирном краю - поэтому и был мирным человеком. А отец всё время сражается - и Олия живёт рядом с опасностью. Не стоит заводить тут свои порядки. Будем писать. А бекасов принесёт Гюнор. Он добрый - и не любит нас воспитывать.
- Иногда я думаю, что склизким быть хорошо, - ворчит Тедар. - Ты - слабак, но хитрый.
- Ты лучше меня, - улыбается Рао. - Ты откровенный. За это тебя и воспитывают с ужасной силой. У тебя эта зверюга, которая в душе, сильнее, честнее и с крыльями. А я умею, когда очень надо, говорить то, что от меня хотят слышать, и злиться не люблю.
- С точки зрения Олии это - святость, - прыскает Тедар. - Ты же держишь своего гада под замком - а это добродетель!
- Когда я слушаю Олию, то не понимаю, где святость, а где грех, - вздыхает Рао. - Лицемерие - это ведь плохо, да? А я ужасно лицемерный. Но, если посмотреть с другой стороны, лицемерие - это и есть клетка для твари. И получается, что лицемерными должны быть все - потому что это дисциплина, честь и долг.
- Олия ещё что-то объясняет, хоть и непонятно, - говорит Тедар. - Она ещё сравнительно добрая и снисходительная. Здешний священник уже за первый вопрос велел бы нас выдрать.
- Это так, - кивает Рао. - Но... не знаю. И с ответами тяжело, и без ответов тяжело. И очень, знаешь, не хватает деда.
***
Монстра из леса убивают днём.
Тедар и Рао удивлены до глубины души. Как же мерзкая тварь могла объявиться рядом с замком в ясный и безопасный полдень? Это похоже на шутку, подначку, розыгрыш - но и Хаэль, командир лучников, вопит басом: "Прикончили гада!" - значит, правда.
Это потрясающе.
Наставник очень кстати отлучился, Олия молится в часовне - большая удача. Близнецы бросают прописи, Священное Писание и счётные таблицы и бегут к главным воротам. Стража их пропускает - стражникам и самим интересно.
- Бегите-бегите, юные господа, - ухмыляется Доук. - Его светлость маркграф уже там. Жуткий такой зверь - страсть. Обязательно это кто-то из наших иначе - что бы ему делать в деревне?
У Рао замирает сердце.
- Как - из наших? - потрясённо шепчет Тедар.
Но ноги сами несут вперёд - и выносят на вытоптанную копытами площадку около родника, где устроена поилка для скота. Там - замковая стража, лучники, крепостные мужики, мажордом. Все вооружены, все возбуждены, говорят разом, размахивают руками. Там и отец - высоченный, бархатный плащ подбит мехом куницы. Отец стоит неподвижно, надменное лицо - словно бледный мрамор.
Монстр, распластав широченные крылья, лежит, как упал - прямо на дороге, в паре шагов от родника. Густая, тёмно-красная, почти чёрная кровь течёт из-под его груди в пыль широким и страшно медленным ручьём.
Близнецы смотрят на зверя и пытаются ощутить омерзение или ужас.
Они смотрят на вытянутую морду точной и ясной лепки, покрытую чешуёй прекрасного цвета - глянцево-чёрного, мерцающего синевой и зеленью. Смотрят на клюв, похожий на клюв чайки - только куда больше. На большие птичьи глаза, затянутые плёнкой. На крылья, покрытые длинными перьями, блестящими, как воронёная сталь. На конвульсивно сжатую лапу - скорее, звериную, чем птичью, с мягкой, кошачьей подушечкой, с когтями стального цвета.
Они думают о том, какой это был сильный и красивый зверь. Да, небывалый, а небывалый зверь - это монстр. Да, удивительный - конечно, чудовище. Или чудо.
- А что он сделал? - шепчет Рао. - Просто летел?
Тедар дёргает плечом. В это время бородатый староста Лек говорит отцу:
- Это, ваша светлость, не кто другой, как Снуки. Потому как - вот.
Он наклоняется, протягивает руку к мёртвому чудовищу, нащупывает что-то у него на шее, под челюстью - и дёргает. Протягивает отцу на ладони.
Разорванный засаленный шнурок, а на нём деревянный образок ангела-хранителя, простой и дешёвый - в деревенском храме такой можно купить за грош или за яйцо. Мужики, стоящие рядом, отшатываются, а отец и его свита - напротив подходят ближе, смотрят внимательно. Отец берёт образок, переворачивает.
На обороте калёным гвоздём выжжено имя и слово "сохрани".
Имя - Сноук.
- Думали, он сгинул, - продолжает Лек. - А он - эвона. Тварь. Всё бредил, всё головы мужикам дурил - беспременно, говорил, улечу я отсюда. В лес подался, сволочь. Воли ему захотелось. Летать ему, ублюдку, надо...
- И что ему, ты думаешь, понадобилось в деревне? - спрашивает отец.
- Это, ваша светлость, ясное дело: ничего другого, как Нонию было надо. Потому как он ей обещался - и, коли не ейный отец, свадьбу бы сыграли. Но что ейному отцу в нём, в шалопутном, в распоследнем рабе...
- Украсть женщину, - задумчиво говорит отец. - Но зачем ему женщина теперь?
- Кто знает, - хмыкает Лек. - Сожрать?
Близнецы переглядываются. Мёртвый глаз зверя приоткрылся, матово блестит из-под века, как тёмный драгоценный камень. Рао хочет что-то сказать, но тут их замечает отец.
- Хорошо, что вы пришли, - говорит он. Бледное лицо отца порозовело и глаза горят. - Вот, взгляните, какая кара постигает человека за то, что он не желает признавать над собой власти, не смиряется со своим местом. Запомните, во что превращает жалкого грешника глупая гордость.
Рао хочет что-то сказать, но у него срывается голос.
- Мы поняли, - хмуро говорит Тедар. - Можно, мы пойдём, отец?
Отец отпускает их кивком - и близнецы бегут к воротам замка. Вбегают во двор. Бегом, насколько хватает дыхания - по внешней лестнице на стену. Останавливаются только в любимой башне, у той самой бойницы - и снова ложатся животами на камень. Пытаются отдышаться. У них перед глазами - тёмная шкура Окаянного леса, далеко впереди смыкающаяся с солнечным небом.
- Ему было больно, - шепчет Рао, глотая невылившиеся слёзы. - Падать.
Тедар кивает.
- Он летел, - говорит Тедар с еле заметной тенью зависти в голосе. - Летел. А клюв у него вовсе не хищный. Не такой, как у ястребов. Не для того, чтобы рвать людей.
Тедар сжимает кулаки.
- Взрослым это неважно, - говорит Рао и трёт глаз. - Но ты же помнишь Снуки. Он ещё вырезал нам дудочку и учил высвистывать "Падала звёздочка милой в ладошечку" - на прошлой неделе, когда мы ходили к роднику, помнишь? Он был - хороший.
- Пас скот и всё время смотрел в небо, - кивает Тедар. - Уже думал, наверное, как полетит.
Близнецы отрывают взгляд от леса - и долго смотрят друг на друга. Ничего не говорят - но каждый отлично понимает, что думает брат.