Чем ближе существо из чащи - тем меньше ужаса, а больше - странного чувства, сродни восхищению
Оно - вовсе не дракон, не кровожадная тварь. Оно удивительно грациозно, как молодая лань или жеребёнок. Четвероногое создание, кажется, состоит из высоких точёных ножек, стройной шейки, прикрытой золотистой гривой, и изящной головки, почти человеческой, с огромными, девичьими, страдающими глазами, увенчанной рожками-веточками, украшением, а не оружием. Туловище - крохотное, хрупкое.
- Это - она, - шепчет Тедар. - Ириса.
И в голосе Тедара - восторг и жалость, трудно сходящиеся чувства.
Ириса вздрагивает. Её ланьи ушки тревожно настораживаются.
- Ириса, Ириса, - шепчет Рао, чувствуя одну только глубокую нежность. - Ириса, не бойся, пожалуйста. Мы ничего плохого не сделаем, мы только узнать, как у тебя дела...
Ириса - шагах в пятидесяти, но она слышит. Она успокаивается и идёт прямо к близнецам, бережно ступает по росистой траве - у неё высокие острые копытца. Чем ближе она подходит, тем близнецы лучше видят - она покрыта мягкой шкуркой, похожей на самый драгоценный бархат, почти такого же цвета, как девичья кожа, почти без шёрстки, с меленьким ворсиком, мерцающим в лунном свете. Носик у Ирисы тёмный и влажный, олений, но лицо - очень человечье, на нём, вокруг носика, под тёмными блюдцами глаз - россыпь золотистых крапинок...
И близнецам хочется её погладить - ощутить пальцами эту бархатистость.
Но тут Ириса вдруг замирает - и резко, как стрела с тетивы, срывается с места. Она стремглав летит в чащу, почти не касаясь копытцами земли - а ей вслед вдруг со свистом летят настоящие стрелы, и кто-то орёт в ярости и досаде, и три всадника вылетают из-за дома её отца.
- Беги! Беги! - кричит Рао, не помня себя.
Тедар вопит, что есть силы:
- Скорей! Скорей!
Это лишнее: Ириса быстрее лошадей - и скрывается в чаще раньше, чем лошади успевают пересечь широкий луг, отделяющий лес от человеческого жилья. Разгорячённые лошади чуть не влетают в чащу вслед за ней. Два всадника осаживают своих коней на всём скаку. Третий медлит миг - и даёт шпоры!
- Когар! Ты что?! - рявкает один из его товарищей.
И тут близнецы всех узнают, а вокруг становится слишком многолюдно. Вспыхивают факелы.
- Упустили, - с досадой бросает староста Лек, чуть не выдирая клок бороды с расстройства. - Да ещё и Когар - ишь, увлёкся, дурак какой! На азарт пошёл, ваша светлость...
Отец не слушает его - он смотрит на близнецов.
- Вам тут нечего делать, - говорит он раздражённо. - Тоже мне - охотники... Лес слишком близко, понимаете вы?! Это не игрушки: наш лес требует постоянной внимательности. Да, конечно, долг эла Гроули - охрана прилегающих к лесу земель от тварей, но вы ещё малы для настоящей войны... Лек, этот идиот не возвращается, что ж он творит... Эй, кто там! Вард, Дерек - протрубите в рог, может, это охладит дуралея!
Зов рогов рвёт тревожную тишину. Кто-то стреляет в тёмную массу деревьев, его одёргивают: "Там же Когар! Может, успеет выйти..." Кто-то длинно бранит Ирису: "Подлая ведьма, проклятое семя, нет ей погибели!"
Из леса доносится пронзительный и злобный визг лошади - а через миг вороной Когара карьером вылетает из тени деревьев и несётся через луг в сторону замка. Его никто не останавливает. Воины грязно ругаются, поминая Вседержителя, владыку ада и всех святых гнусными словами. Отец приказывает Фроку:
- Забери детей и возвращайся за стены. Никому не известно, что сейчас может случиться.
Фрок подходит к близнецам, ухмыляясь. В этот момент они слышат в хаосе звуков тревожной ночи тихий тоненький женский плач.
Братья переглядываются.
- Сёстры, - говорит Рао - и Тедару больше ничего не надо объяснять.
Славно быть близнецами - понимание между тобой и братом такое быстрое, что масса времени экономится на разговорах.
- Может, успела? - с надеждой говорит Тедар.
Рао пожимает плечами. Ему очень не по себе.
- Пошлите, молодые господа, - говорит Фрок.
- Надо говорить "пойдёмте", - огрызается Тедар. Рао понимает и это - Фрок и его раздражает.
Фрок не торопит - ему тоже не хочется уходить, любопытно. Все притихли. Воины отца смотрят в темноту чащи - шагах в трёхстах, не более, у лучников - луки в руках, у прочих - руки на эфесах. Ждут. Время крадётся ужасно медленно. Лес гасит и убивает все звуки - затаился.
Чудовище ломится через заросли с треском, хрустом, сопением - оно себя обозначило, и в него можно целиться на звук. Отец жестом приказывает своим людям приготовиться, видит близнецов чуть поодаль, но не успевает их выбранить. Монстр выскакивает на луг, в лунный и факельный свет, встряхивается.
Он похож на громадного пса, ростом с телёнка, не меньше - мускулистого настолько, что торчащие бугры мышц распирают клочковатую шкуру и перекатываются под ней. Бежит легко, не угрожающе, а как-то даже весело, резвясь, виляя лысым, словно крысиным хвостом. У него в пасти какой-то окровавленный шмат.
Никто не стреляет. Зверь видит отца - и идёт, как собака к хозяину: прижав уши, пригибаясь, крутя хвостом, как бичом. Глаза на жуткой морде горят, как угли - рдеющим красным - но нет ощущения лютой злобы, есть - преданность и подобострастие до желания прилечь на брюхо перед господином.
Может, поэтому и не стреляют.
А чудовище, ластясь, поскуливая, как обрадованная собака, кладёт перед отцом окровавленное нечто. В багровом месиве торчит рожок-веточка.
- Ты меня понимаешь, Когар? - говорит отец странным тоном.
Зверь ухмыляется, приседает, почти ползёт - смотрит на него снизу вверх, с обожанием, кровавая пена капает с клыков: "Ваша светлость, я выполнил ваш приказ, я принёс дичь, ваша светлость! Я - молодец?"
- Хороший пёс, - говорит отец с фальшивой ласковостью, под которой - отвращение. Когар делает ещё несколько шагов, будто хочет тыкаться башкой в колени отца, лизать ему руки - как делают настоящие собаки. Отец стремительным, неуловимым движением втыкает кинжал ему в затылок. Зверь оседает, рушится на траву, не успев взвизгнуть.
- Всё в порядке, - говорит отец воинам. - Но я напоминаю всем: вот что происходит с теми, кто нарушает запрет - даже если запрет нарушается ради выполнения приказа. Беднягу Когара теперь не удастся даже похоронить на освящённом кладбище... Сожгите тушу.
И поворачивается к близнецам.
- Сегодня всё обошлось, но вы прекрасно понимаете, что это - дело случая. Оба будете наказаны за то, что ушли из дома без разрешения. Вон отсюда!
Близнецы молча разворачиваются и уходят. Они не спорят и ничего не просят.
По дороге к замку они оба молчат, но их мысли стекаются вместе, как два ручья в один поток. У них на уме - жалость и чувство, довольно близко напоминающее ненависть.
***
Рао на следующий день не может встать с постели.
Лихорадка треплет его целую неделю. Целую неделю он висит в тёмном, пронизанном горячими искрами ничто между мирами.
Брату не позволяют к нему войти. Тедар бесцельно шляется по замку, часами сидит на сторожевой башне и смотрит на лес.