— Это все о чужих. А теперь давайте немного о родственниках. Вы давно связаны с Йорком, что-нибудь приметили за ними.
— Я предпочла бы не обсуждать их, мистер Хаммер. Их дела меня не касаются.
— Не ломайтесь. Речь идет о похищении.
— Я все-таки не понимаю, какое они могут иметь отношение к этому.
— Черт побери! — взорвался я. — Вам и незачем понимать! Мне нужна информация, а я слышу от вас одни остроумные реплики. Еще немного времени, и я начну хватать таких как вы за глотку и выдавливать из них ответы.
— Право же, мистер Хаммер, в этом нет никакой необходимости.
— Уже слышал. Тогда выкладывайте!
— Членов семьи я вижу очень часто. Я ничего о них не знаю, хотя все они настойчиво выспрашивают меня о деталях нашей работы. Никаких сведений я им не давала. Незачем и говорить, что все они мне несимпатичны. Быть может, мое мнение и предвзято, но другого у меня нет.
— И они платят вам той же монетой?
— Думаю, они отнеслись бы очень ревниво ко всякому, кто связан с мистером Йорком так близко, как я, — ответила она с язвительной гримасой. — Этого следует ожидать от любого родственника богатого человека. Между прочим, хотя они этого и не знают, я располагаю собственными средствами, помимо жалования, которое получаю от мистера Йорка, и мне совершенно безразлично, как будет распределено наследство, если с ним что-нибудь случится. Из всего его достояния меня интересует только мальчик. Всю свою жизнь он провел со мной и, как вы сами сказали, стал мне сыном. Вас интересует что-нибудь еще?
— В чем состоит работа Йорка... и ваша?
— Если он не сказал вам сам, я не имею права. Вы, естественно, понимаете, что в центре ее стоит ребенок.
— Естественно, — я встал и взглянул на часы. Было девять пятнадцать. — Пожалуй, у меня все, мисс Грэйндж. Извините, что ворвался и взбудоражил вас, но может, мне еще доведется как-то это загладить. Чем вы тут занимаетесь по вечерам?
Ее брови полезли вверх, и она впервые улыбнулась. Это больше походило на сдерживаемый смех, чем на улыбку, и у меня появилось глупое ощущение, что смеются надо мной.
— Ничем таким, в чем вам хотелось бы участвовать, — ответила она.
Меня снова взяла злость, неизвестно почему. Стараясь не подавать виду, я нахлобучил шляпу и встал. За спиной я услышал приглушенный смешок.
Первым делом я быстро смотался на бензозаправочную станцию. Подождав, пока отъедет машина, я покатил к двери. Парень узнал меня и помахал рукой.
— Удачно? — ухмыльнулся он.
— Да, повидал ее. По-твоему, она старуха?
— Ну, она надутая такая. Слова не скажет.
— Слушай, — сказал я, — ты уверен, что видел ее прошлой ночью?
— Само собой, а что?
— Она говорит — нет. Теперь вспомни хорошенько. Ты видел ее или машину?
— Ну, машина была ее. Я знаю, она всегда в ней ездит, больше никто.
— Откуда ты знаешь?
— По антенне. Она погнута, так что сложить ее можно только до половины. Такой она и была с тех пор, как приобретена машина.
— Выходит, ты не можешь быть уверен, что она сидела в машине. Ты ведь не присягнул бы?
— Ну... нет. Пожалуй, нет... если так повернуть. Но машина была ее, — настойчиво повторил он.
— Большое спасибо, — я сунул ему еще доллар. — Забудь, что я здесь появлялся, идет?
— В жизни тебя не видел, — улыбнулся он.
Дальше я ехал без определенной цели, Я и из дома-то убрался только для того, чтобы успокоиться самому и успокоить Йорка. Дождь перестал, и я выключил дворники и взял курс на север, к поместью. Если похитители следовали обычному методу, надо вскоре ждать звонка или письма. Я мог только посоветовать Йорку постараться обеспечить возвращение мальчугана, а уж после пуститься по следу похитителей.
Если бы не дурацкая страсть Йорка к секретности, я мог бы звякнуть в управление полиции штата и добиться объявления тревоги в семи близлежащих штатах, но это означало бы, что дом будет кишеть копами. Стоит наводчику сообразить, что к чему, и они кинут парнишку где-нибудь, и на том конец, пока на его останки не набредут какие-нибудь туристы. До тех пор, пока перед местной полицией маячит крупное вознаграждение, они не захотят его упускать, тем белее, что Йорк велел держать язык за зубами.
Я не принижал способностей Дилвика и поставил бы последний доллар, что он уже присоединился к телефонной линии Йорка, готовый сорваться с цепи, как только тому позвонят. Если я не узнаю об этом звонке одновременно с ним, меня могут оттеснить. Ну нет, братец, только не меня! Десять кусков — уйма деньжищ на любом языке.