Вьищ успокоил Настю, что ее зверушка выживет: кровопотеря, конечно, большая, но внутреннее кровотечение он уже остановил, все порванные в клочья внутренности зарастил. Теперь малышке-имперке нужен покой, лечебные отвары и хорошая еда. Он выходил уже много зверушек, и уверен, что с этой все будет хорошо.
Настя благодарно похлопала Младшего по плечу и отправилась собирать всех остальных смертников по списку. Раз-два-три-четыре-пять! Я иду всех вас искать! Месть, месть, месть, - какое чудесное слово! Месть!!!
И она с мрачным предвкушением нажала тук.
Теперь каждый раз, когда работорговец Эдгель приветствовал стражника Аскера воинским приветствием, пожатием запястья, - Аскер вспоминал, как глупо потерял главный выигрыш в своей жизни. Он давно променял карьеру на игру, хотя ни разу, даже по мелочи, не выигрывал. И вдруг ему прямо в руки свалилась с неба прекрасная Великанша! Она была огромной, и она была Богиней. Она была совсем юная, практически девочка!
Аскер очень много раз жалел, что сразу отвел ее к работорговцу. Нужно было взять Богиню себе в наложницы! Она бы родила ему красивых детей, а он бы не слазил с девки всеми днями и ночами!
Конечно же, он такое чудо ни за что бы не удержал. Его, Аскера, участь – трактирные шлюхи, но хотя было бы, что сейчас вспомнить.
А сейчас – ни Богини, ни денег. Жирный Эдгель, сволочь, обдурил Аскера и не отдал проценты с продажи девки! Это же надо было так подло смошенничать – вставить лишнюю букву в его, аскерово имя, в расписке! И все, - ни один суд не признал правоту Аскера! Только зря последние деньги судье отдал!
Аскер перед сном, как всегда, представил свою Богиню: юное лицо, сияющие голубые глаза, длиннющие ноги и плоский живот. Груди совсем небольшие, но торчат, как каменные! Он хотел, он желал эту девочку! Вот она перед ним, как живая!
Богиня страстно улыбнулась Аскеру и завораживающе медленно подошла к нему, - ах, как волнующе близко! Между ними вспыхнула искра, раздался тихий треск, и Аскер потерял сознание.
По сравнению с остальными работорговцами жирный Эдгель вел дела честно, хотя и брал за посредничество очень большой процент.
Рабский барак Эдгеля отличался от других коралей чистотой и порядком. Он был очень хорошим хозяином и заботился о своем скоте. Он даже мага-лекаря вызывал к особо ценным рабам, и время от времени устраивал помывку рабов и чистку территории. Красивые юные девочки и мальчики, ремесленники и сильные молодые мужчины – всем им нужен хороший уход для большей цены на торгах.
Эдгель закрыл глаза, представляя себе Белянку. Нет, его не мучило раскаяние за свое злостное преступление – обращение свободного человека в раба. Он снова и снова представлял себе, как Белянка его ублажает. О, Белянка, Белянка, Белянка! Прекрасная, недостижимая мечта любого мужчины. Как она вздрагивала, когда Эдгель проводил ей между ног! Она вся дрожала! Изнемогала от страсти к нему!
Ну почему, почему он не насладился ей перед торгами? Так ему, жадному дураку, и надо, - мучиться теперь до скончания жизни и умереть от любовной тоски.
- О, Белянка!.. – вырвалось у него.
- Я здесь!..
Эдгель подскочил и вытаращил глаза: Белянка была совсем близко и страстно ему улыбалась, сверкая глазами и зубами. Между ними вспыхнула искра, и Эдгель провалился в небытие.
Колдун Мастер Джастин и садистка-надсмотрщица на службе у работорговца Эдгеля, под номерами в списке смертников четыре и пять, неожиданно доставили Насте дискомфорт. Не тот физический, как при первой встрече, когда надзирательница старалась побольнее ударить и порвать ее кожу щипками с вывертами, а колдун надел на нее обжигающий огнем рабский ошейник, - а дискомфорт моральный.
Колдун с бабищей спаривались в закутке кораля, не заботясь, что кто-то их увидит или услышит. Рядом валялся полуоткрытый саквояж колдуна с рабскими ошейниками и разноцветными склянками.
Чикатилки резвились, не обращая на нее, откинувшую плащ невидимости, никакого внимания. Настя решила было заставить их надеть друг на друга рабские ошейники, - чтобы они сами испытали на себе все режимы от дикой боли до разрыва сердца. И она не дала бы себя провести и как-нибудь нарушить обряд обращения в раба.