— Флот обеспокоен, что они начнут шнырять вокруг нашего оборудования, может быть, даже решат покрыть свои расходы, состряпав историю о том, сколько денег мы выбрасываем, контролируя подводные лодки, которых на самом деле не существует.
— Почему Уиллингфорд так уверен, что они не найдут кальмара?
— Флот думает, что он ушел из этих вод, — сказал Шарп. — Так же думают и люди из океанографического управления.
— Да, но я так не думаю. И Тэлли тоже. Иначе он уехал бы обратно в Канаду. Нет, очень похоже, что эта тварь все еще здесь. Я очень даже уверен, что она здесь. — Какое-то время Дарлинг молчал, а потом проговорил: — Ты сказал, что отправляешься вместе с ними. Но ты ведь не имеешь в виду, что опустишься вместе с ними в подводном аппарате?
— Именно это я и имею в виду, — возразил Шарп. — В этом все и дело.
— Не делай этого.
— Я должен, Вип.
— Нет, не должен, Маркус — Дарлинг помолчал, затем сказал: — Есть одна вещь, которую мы оба обязаны помнить: существует большая разница между храбростью и безрассудством.
23
Докъярд, судоверфь военно-морского королевского флота, была построена каторжниками, которых называли «ссыльными», потому что их присылали из Англии и расселяли в плавучих тюрьмах над илистым дном Грасси-Бей. Каменные стены верфи имели более десяти футов толщины, ее улицы были вручную вымощены булыжником. Она занимала все северное окончание острова Айр-ленд и когда-то была целым самостоятельным миром. Там располагались бараки для солдат, кухни, тюремные камеры, парусные и канатные склады, мелкие лавки, арсеналы.
Теперь же, когда Шарп шел вдоль набережной к небольшому судну, пришвартованному у пристани, которая и теперь время от времени принимала британские и американские военные корабли, он проходил мимо магазинчиков модных товаров, кафе, лавок, торгующих сувенирами, мимо какого-то музея.
Надпись на корме судна удостоверяла, что это «Эллис эксплорер» из Форт-Лодердейла. Шарп прошелся по пристани вдоль судна, меряя его шагами. Судно было длиной примерно сто пятьдесят футов, и большую его часть занимала открытая корма. Приблизительно на полпути между кормой и рубкой, в подвесной раме, располагался подводный модуль, покрытый брезентом. Определенно судно было совершенно новым, построенным, как предположил Маркус, оценив его стройные линии, в Голландии или Германии; кроме того, за ним тщательно ухаживали. На корпусе не было ни пятнышка ржавчины, ни одной зазубрины или потертости в покраске. Все канаты лежали на палубе тщательно свернутыми, а стальные и алюминиевые надстройки сверкали под лучами вечернего солнца. Кто бы ни владел этим судном, он нисколько не беспокоился о деньгах.
Какая-то женщина стояла на баке, бросая кусочки хлеба стайке мелких рыб.
— Привет, — сказал Шарп.
Женщина обернулась и ответила:
— Привет.
Ей было около тридцати лет. Высокая, гибкая, темная от загара, она была одета в подрезанные джинсы, мужскую рубашку, полы которой были завязаны узлом на талии, на руке — часы «Ролекс» для ныряльщиков. Ее выгоревшие на солнце каштановые волосы были коротко подстрижены и зачесаны назад, от лица. Солнечные очки висели на шнурке на шее.
— Я Маркус Шарп... Лейтенант Шарп.
— А-а... Да, конечно. Поднимайтесь на борт.
Шарп поднялся по трапу и ступил на палубу.
— Я Стефани Карр, — представилась женщина, улыбаясь и протягивая руку. — Я занимаюсь фотографией.
Она повела Маркуса на корму в небольшой салон для членов экипажа.
Эта общая каюта была просторной и уютно обставленной. В ней стояли два складных стола на шарнирах, два обитых винилом дивана, привинченных к полу, множество пластиковых стульев, стеллажи с книгами в мягких переплетах и на полке — телевизор и видеомагнитофон. Трап вел к рубке в передней части судна и вниз в камбуз и каюты на корме.
Невысокий, жилистый, подстриженный ежиком человек, который по виду мог быть любого возраста, от тридцати до сорока пяти, сидел на столе и смотрел фильм о Джеймсе Бонде.
— Это Эдди, — представила Стефани. — Он управляет подводным аппаратом. Эдди, это Маркус.
Эдди рассеянно махнул рукой и проговорил:
— Привет!
Шарп обратил внимание на то, что один из столов завален камерами, стробоскопами, экспонометрами и коробками с пленкой.
— А у вас есть автор подписей под фотографиями? — спросил он у Стефани.
— Нет, — ответила она. — Всем этим занимаюсь я. Кроме того, если мы получим снимки чудовища, то слова никому не будут нужны. — Она показала на трап, ведущий в кормовой отсек. — Там внизу есть пара свободных кают. Вы можете положить свои вещи в какой понравится.
Шарп бросил свою сумку на один из стульев.
— Кто такой Эллис? — спросил он. — Судно называется «Эллис эксплорер».
— Барнаби Эллис... Подшипники Эллиса... Фонд Эллиса... Издания Эллиса. Подшипники финансировали Фонд. Фонд — хозяин этого судна: когда одному из изданий требуется судно, они занимают его у Фонда.
— Вы работаете на него?
— Нет, я свободный фотограф. Я работаю для «Джиогрэфик», для «Трэвелер», для всех, кто желает платить мне.
— Эй, флотский, — донесся вниз голос с мостика.
— Пойдемте познакомимся с Гектором, — предложила Стефани и повела Шарпа на ходовой мостик.
Гектор выглядел лет на сорок с лишним. Темнокожий и мускулистый, он был в накрахмаленной белой сорочке с капитанскими знаками различия на плечах, в выглаженных черных брюках и начищенных черных ботинках. Вооружившись карандашом и линейкой, он трудился над картой водного пространства вокруг Бермуд.
— Этот Дарлинг, — заметил Гектор, — он сказал мне стать на якорь вот здесь. — Капитан ткнул пальцем в карту. — Но в этом месте бездонная глубина.
— А он показал, как пройти к этому месту? — спросил Шарп.
— Каждый метр. Вот здесь вокруг мыса, отсюда к северу, к бакену, затем к северо-западу до этой точки. Но на карте указано, что здесь до дна не меньше пятисот морских саженей. А я не могу стать на якорь при глубине в пятьсот морских саженей.
— Делайте так, как говорит Дарлинг, — посоветовал Шарп. — Если он говорит, что там есть дно, то там оно есть. Это может быть подводная гора, выступ рифа или часть шельфа.
— Но карта...
— Капитан, — сказал Шарп. — Здесь, на Бермудах, если бы мне предстояло выбирать между каким-нибудь картографом из службы по геодезической съемке побережья и Випом Дарлингом, я бы, не задумываясь, выбрал Випа Дарлинга.
Было уже больше пяти часов, когда они оставили позади Докъярд и направились на север, к вехам, обозначающим канал. Шарп и Стефани стояли на смотровой палубе, находящейся на крыше рубки, и наблюдали, как небольшие кучевые облака меняют окраску под лучами заходящего солнца.
— Где вы живете? — спросил Шарп.
— Более или менее — в Сан-Франциско. Но на самом деле — нигде. Там у меня крошечная квартирка, только чтобы было куда возвращаться, но я обычно отсутствую десять-одиннадцать месяцев в году.
— Значит, вы не замужем.
— Едва ли, — улыбнулась Стефани. — Кому я нужна? Муж бы никогда меня не видел. Когда я сразу после колледжа занялась фотографией, я работала для небольшой газеты в Канзасе и делала снимки из ночной жизни дикой природы. Я уже тогда знала, что мне предстоит сделать выбор. Я знала, что невозможно совместить и то и другое. Многие из моих друзей-фотографов, занимаюшихся тем же, что и я, — спорт, приключения, животные, — те, кто завел семьи, в большинстве случаев развелись.
— Стоит ли того ваше занятие?
— До сего времени стоило. Я ездила по всему миру, мой паспорт толстый, как телефонная книга. Я познакомилась со множеством людей, участвовала во множестве сумасшедших дел, фотографировала все, начиная с тигров и заканчивая полчищами муравьев. Но я начинаю уставать от такой жизни и время от времени подумываю о том, чтобы остановиться. И каждый раз, как я об этом подумаю, звонит телефон и я уже направляюсь куда-то в новое место. — Она указала рукой на море. — Как и сейчас.