— Извините, — только и сказал он и спустился вниз.
У выхода из бухты Дарлинг повернул к северу. Обогнув мыс и направляясь к каналу, он оглянулся. Между двумя норфолкскими соснами на мысу стояла Шарлотта, и ее ночная сорочка раздувалась на ветру. Он помахал ей она ответила тем же, потом повернулась и пошла по газону к дому.
Шарп принес Дарлингу кофе и остался стоять рядом с другом на крыле ходового мостика. Они смотрели на северо-восток, на то место у края глубокой воды, где раньше на якоре стоял «Эллис эксплорер».
Какое-то время оба они молчали, а затем Дарлинг спросил:
— Тебе нравилась эта девушка?
— Да, я даже думал... ну, не важно, не имеет значения.
— Конечно, это имеет значение.
Тэлли поднялся на мостик и встал в стороне. Он казался нетерпеливым и был возбужден.
— Часто выходили в море, док? — поинтересовался Дарлинг.
— Несколько лет тому назад, собирал осьминогов. Но никогда ничего похожего на это не было. Всю жизнь я ожидал именно такого случая, возможности найти гигантского кальмара. Это мой дракон.
— Теперь это уже дракон, да?
— Я думаю о нем именно так. Поэтому я и назвал мою книгу «Последний дракон». Человечеству нужны драконы, они были нужны всегда, чтобы объяснять непонятное. Вы видели старинные карты? Когда люди наносили на них неведомые земли, они писали: «Здесь обитают драконы», и этим было сказано все. Я провел всю жизнь за чтением и созданием книг о драконах. Понимаете ли вы, какое это вознаграждение — в конце концов приблизиться к одному из них?
— Мне кажется, док, — заметил Дарлинг, — что некоторых драконов лучше оставить в покое.
— Но не для ученых. — Внезапно Тэлли указал на что-то и закричал: — Смотрите!
Полдюжины летающих рыб бросились врассыпную от носа судна, пролетев над водой пятьдесят с лишним ярдов, прежде чем шлепнуться в воду. Лицо Тэлли засветилось от удовольствия.
Они наткнулись на полосу саргассовых водорослей — плавучие пятна желтой растительности, не связанные между собой, но тем не менее тянущиеся одна за другой к горизонту, как муравьи.
— А они всегда составляют прямую линию? — спросил Тэлли.
— Похоже, что так. Это какая-то тайна, как и икра, которую мы видели. Я не могу понять, что это за штука, откуда она появляется и куда уходит.
— Какая штука? Как она выглядит?
Дарлинг описал огромные студенистые продолговатые предметы с отверстием посередине и рассказал, как они поворачивались вокруг своей оси будто для того, чтобы подставить все стороны под солнечные лучи.
Тэлли задавал вопросы, выспрашивал у Дарлинга подробности и с каждым ответом становился все более возбужденным.
— Это яичный мешок, — наконец сказал он. — Никто раньше не видел их. По крайней мере, за последние сто лет. Как вы думаете, сможете ли вы отыскать еще?
— Никогда нельзя знать наперед. Я ни разу не видел ни одного до того дня. А теперь увидел целых два. Мы пытались выловить один из них, но он развалился.
— Да, так и следовало ожидать. А как только вяжущее вещество — кокон — распадается, животные, находящиеся внутри, гибнут.
— Что за существа живут в таком мешке?
Тэлли оглядел водное пространство, затем медленно повернулся и посмотрел на Дарлинга:
— А как вы думаете, капитан?
— Откуда мне знать?.. — Дарлинг помолчал. — Господи! Маленькие детеныши кальмара? В этом желе?
— Сотни, — подтвердил Тэлли. — Может быть, тысячи.
— Но они погибнут, верно? — спросил Шарп.
— Обычно так и бывает. Большинство из них гибнут.
— Кто-нибудь съест их, — предположил Дарлинг.
— Да, — сказал Тэлли. — То есть в том случае, если там, в воде, останется кто-нибудь, кто сможет это сделать.
44
— Вы когда-нибудь читали Гомера? — спросил Тэлли, доставая из одного из своих ящиков и передавая Дарлингу шестидюймовый крюк из нержавеющей стали. — Гомера с моря цвета темного вина.
— Не смогу сказать, что я делал это, — ответил Дарлинг, нацепил на острие крюка макрель и бросил рыбу в кучку с другими.
— Это парень, который написал «Илиаду», — пояснил Шарп.
Он прикреплял шарниры к петлям крюков, затем привязывал шестифутовые вожаки из титановой проволоки к каждому шарниру.
— Именно, — подтвердил Тэлли. — Есть люди, и я один из них, кто считает, что Гомер три тысячи лет тому назад вел речь о гигантском кальмаре. Он назвал его Сциллой, и вот как он описал его:
Ног двенадцать у Сциллы, и все они тонки и жидки,
Длинных шесть извиваются шей (на плечах), а на шеях
По голове ужасающей, в пасти у каждой в три ряда
Полные черною смертью обильные частые зубы...
...Из мореходцев никто похвалиться не мог бы, что мимо
Он с кораблем невредимо проехал: хватает по мужу
Каждой она головой и в пещеру к себе увлекает...
Тэлли улыбнулся.
— Яркое описание, как вы считаете?
— Для меня это звучит так, — сказал Дарлинг, прикрепляя проволочные вожаки к одному из приспособлений Тэлли со складывающимся зонтиком, — как будто у этого вашего Гомера было двенадцативольтовое воображение. — Он оттащил зонтичную снасть через палубу и положил ее вместе с двумя другими.
— Ничего подобного, — возразил Тэлли. — Вообразите себя моряком в те далекие времена, когда драконами и чудовищами объясняли все непонятное. Предположим, вы встретились с архитеутисом. Как бы вы описали его людям, оставшимся дома? Или даже в теперешние времена. Предположим, что вы были на транспортном судне, перевозящем войска во время Второй мировой войны, и какой-нибудь кальмар напал на ваш корабль. Как бы вы описали огромное чудовище, которое поднялось неизвестно откуда и пыталось оторвать рулевой пост вашего судна?
— А они делали это? — спросил Дарлинг, пристегивая верхнее кольцо одной из снастей с зонтиком к отрезку кабеля, соединенного с нейлоновым тросом.
— Несколько раз у Гавайских островов.
— А почему бы гигантскому кальмару вдруг нападать на судно?
— Никто не знает, — покачал головой Тэлли. — Это и есть самое удивительное.
Рядом с ними внезапно разразился треск винтовочных выстрелов — тридцать выстрелов так быстро следовали один за другим, что слились в единый звук раздираемой ткани. Все трое резко повернулись и увидели Мэннинга, стоящего на корме со своей боевой винтовкой в руках. За судном, среди кровавых кусков разнесенного в клочья буревестника, плавали перья.
— Зачем ты это сделал? — спросил Тэлли.
— Немного практики, Герберт, — сказал Мэннинг, выбросил пустую обойму из винтовки и вставил новую.
Им потребовался целый час, чтобы опустить снасть, которую Тэлли окрестил «Фаза-один» всей программы. От полудюймового троса длиной в три тысячи футов на разных уровнях, на расстоянии друг от друга, веером расходились шесть зонтичных снастей. На каждой снасти на титановых вожаках было закреплено десять наживок. Проволоку было невозможно сломать, крючки были несгибаемые и имели четыре дюйма ширины у основания — такие большие, что единственным животным, которое могло бы соблазниться попробовать один из них, была акула. И если акула действительно попадет на крючок, размышляли они, то ее метания разошлют сигналы несчастья, которые усилят действие приманки. А если архитеутис заглотнет один из крюков, он начнет хлестать своими многочисленными руками и (как теоретизировал Тэлли) запутается еще во многих крюках так, что в конце концов потеряет подвижность.
— Сколько предположительно весит этот зверь? — спросил Дарлинг, когда Тэлли описал свой план.
— Невозможно сказать наверняка. Я взвешивал только мертвых кальмаров. Думаю, большой кальмар может весить пять или даже десять тонн.
— Десять тонн! Я не могу взять мертвую тушу в десять тонн на борт судна, а эта штучка едва ли окажется мертвой. Я, возможно, смог бы буксировать десять тонн, но...