Может быть...
Помощник Дарлинга, Майк Ньюстед, появился чуть позже семи. Дарлинг любил пошутить, что генетик оценил бы Майка как истинного бермудца оттого, что тот соединил в себе черты всех этнических групп, когда-либо представленных в этой колонии. У Майка были короткие курчавые волосы чернокожих, темно-красная кожа индейцев (память о том, что тори восемнадцатого столетия завезли на остров в качестве рабов индейцев-могавков), яркие голубые глаза англичанина (но миндалевидные, как у азиатов) и молчаливое смирение португальцев. Ему было тридцать шесть лет, на пять лет меньше, чем Дарлингу, но казалось, что этот человек не имел возраста. Черты его лица были заостренными, и само лицо прорезано глубокими морщинами, будто вытесано из какого-то горного камня. Незнакомый с Майком человек мог бы дать ему от тридцати до пятидесяти лет.
Некоторые люди до сих пор величали его за спиной Тутти-Фрутти[10], но уже никто не отваживался называть его так в лицо, потому что Майк был шести футов и четырех дюймов роста и весил более 220 фунтов, не имея при этом ни грамма жира. Хотя Майка трудно было рассердить, все же поговаривали, что у него вспыльчивый характер, который сдерживался его маленькой женой-португалкой и Дарлингом, которого он любил.
Дарлинг считал Майка идеальным помощником. Майк не любил принимать решения, скорее предпочитал, чтобы ему говорили, что нужно делать. Он мгновенно и безоговорочно подчинялся приказаниям, если относился с уважением к отдающему их. Много он не разговаривал — можно сказать, практически едва разговаривал, — и если имел какое-то мнение, то держал его при себе. По-дружески и радостно он общался с наиболее ненавистными врагами Дарлинга — машинами. Совершенно необученный, он, казалось, интуитивно понимал механизм двигателей и моторов, на чем бы они ни работали — на дизельном топливе, газолине, керосине, воздухе или электричестве. Он беседовал с ними, успокаивал их, уговаривал и соблазнял, чтобы они делали то, что ему нужно.
Дарлинг налил Майку кофе, и они вышли из дома, остановились на пристани и стали наблюдать за бакланом, кружащим над бухтой в поисках пищи.
— Думаю, мы отправимся вытащить ловушки для аквариума, — сказал Дарлинг. — Мы держали их под водой слишком долго, животные могли погибнуть или их съели... ловушки могли сорваться.
— Да.
— Нужно бы взять с собой приманку... просто на всякий случай.
Майк кивнул, допил кофе и отправился к морозильнику в инструментальный сарай, чтобы принести немного макрели для приманки.
Дарлинг поднялся на судно и завел большой двигатель, чтобы дать ему прогреться.
«Капер»[11] был судном для ловли креветок, Дарлинг купил его на судоверфи в Хуме, штат Луизиана, и переделал в универсальное рабочее судно. На прежнем месте оно называлось «Мисс Дейзи», но Дарлинг с первого взгляда понял, что это никакая не мисс Дейзи. Судно было большим, широким и крепким, с обшитым стальным листом корпусом, со стальными переборками, стальной палубой, надежной и прочной платформой. Оно спокойно скользило по волнам в хорошую погоду и противостояло плохой погоде, с вызовом врезаясь в волны, будто подзадоривая их пробить в нем дыру или выбить заклепки.
«Оно, конечно, экстравагантно, но на нем ты никогда не пойдешь ко дну», — обычно говорил Дарлинг.
На судне была сухая и вместительная рубка, два компрессора, два генератора и стеллаж на двадцать баллонов для скубы[12].
Дарлинг был таким же суеверным, как и любой другой человек, но он оправдывал свое пренебрежение приметой о перемене названия судна тем, что он всего лишь дал «Каперу» правильное имя, поскольку оно было неправильно названо с самого начала.
Тем не менее, просто на всякий случай, на переборке внутри рубки он прибил маленькую фигурку-амулет с Антигуа. И в тяжелые минуты, например в тот день, когда небольшой циклон возник прямо над Бермудами и ветер в течение пяти минут достиг огромной скорости и целый час завывал, как псы преисподней, Дарлинг потирал этот амулет.
Майк прыгнул на борт и отдал швартовы. Дарлинг включил скорость и осторожно вышел из Мангровой бухты, обогнул мыс и направился к Голубому каналу. Усевшись на крышке люка на корме, Майк ворчал над упрямым мотором насоса, будто баюкал его у себя на коленях.
Дарлинг поставил снасть для аквариума на северо-западе, приблизительно в шести милях от берега, на глубине пятисот морских саженей. Он мог бы найти глубину в пятьсот саженей ближе к южному берегу — там всего на расстоянии мили или двух рифы заканчивались и начиналась глубина. Но по какой-то причине существа, интересовавшие аквариум, жили только у северо-западного края рифов.
Сейчас, когда судно прокладывало свой путь среди рифов, вода, хоть и спокойная, была достаточно покрыта рябью, чтобы нарушить слепящий блеск и позволить определить различные цвета кораллов. Это дало Дарлингу возможность отклониться от канала и пробираться между высоких верхушек рифов. Старинное правило гласило: чем темнее что-то, тем оно глубже; так что пока Дарлинг видел этих желтых злодеев под поверхностью воды, он мог избегать их.
Обдуваемый северо-западным бризом и обогреваемый ранним солнцем, Вип Дарлинг, стоя на мостике, чувствовал себя счастливым человеком. На какое-то время он мог забыть, что у него абсолютно нет денег, и помечтать об огромных богатствах. Он позволил себе пофантазировать о грудах серебряных монет и извивающихся золотых цепях. Конечно, это только фантазия, но это и реальность, ведь известно, что такие вещи случались: сокровища Такера, сокровища Фишера с судна «Аточа», золотые россыпи в миллиард долларов с «Центральной Америки». Кто может с уверенностью сказать, что это не случится опять?
К тому же золото и серебро — не единственные сокровища, которые ожидают, чтобы их обнаружили. Существуют же животные, неизвестные и невообразимые, особенно на глубине, которые могли бы изменить представления людей обо всем, начиная с биологии и заканчивая учением об эволюции, и помогли бы найти панацею от всех болезней — от артрита до рака. Конечно, находка одного или двух подобных существ не наполнила бы кошелек Дарлинга, но именно такие размышления поддерживали его дух.
Взгляд Випа переместился с белых песчаных ямок к расщелинам в гряде кораллов, и все время его глаза искали приметные знаки кораблекрушений, которые могли бы быть очень старыми.
Никто не знает, когда первый корабль потерпел крушение у вулкана на Бермудах; это было по крайней мере во времена Елизаветы, потому что сохранились свидетельства, что некий злополучный испанец провел на островах незапланированный отпуск именно во времена королевы-девственницы. Он потратил много времени и сил, высекая на скале надпись, различимую и в наши дни: «Ф Т 1543».
Бермуды всегда были западней для кораблей и до сих пор оставались ею, несмотря на все современные чудеса вроде радиопеленгации, системы Лорана и спутниковой навигации, потому что вулкан, хотя и потухший, выступал со дна моря, как заколдованная палочка, полная электромагнитных аномалий. Механизмы, электронные или магнитные, неподалеку от Бермудских островов замыкались и начинали неистовствовать. Никакие приборы не работали, по крайней мере, не работали надежно. Компасы вращались туда-сюда, как пьяные. Моряк, обратившийся к системе Лорана, чтобы узнать свои координаты, мог запросто получить ответ, что находится в горах над Барселоной.
Причуды Бермудского вулкана помогли породить легенды о Бермудском треугольнике, потому что, как только человеческий ум получает кусочек истины и выворачивает его в крендель фантазии, он начинает воображать все, что угодно, начиная с Атлантиды и НЛО и заканчивая всепожирающими чудовищами, живущими в центре планеты.
Дарлинг не возражал против людей, которым доставляла удовольствие всякая чепуха насчет Бермудского треугольника, но ему это казалось просто потерей времени. Если бы люди попытались узнать о чудесах, которые действительно существовали, думал он, их аппетит на драконов был бы вполне удовлетворен. Семьдесят процентов планеты покрыто водой, и девяносто пять процентов от этих семидесяти никем не исследованы. Вместо этого люди упорно тратят миллиарды долларов, чтобы изучать, например, Марс и Нептун, а о невидимой стороне Луны мы знаем больше, чем о трех четвертях нашего собственного дома. Сумасшествие.