Стало совсем темно. Бесшумная летучая мышь задела меня крылом. Должно быть, она коснулась и Мэнтона, я почувствовал в темноте, как он взмахнул рукой. Потом он спросил меня:
— А этот дом, с окном на чердаке, он все еще необитаем?
— Да, — ответил я. — Я был внутри.
— И вы нашли там что-нибудь, на чердаке или где-то еще?
— На чердаке под крышей были кости. Вероятно, их-то и видел тот юноша. Для чувствительного человека этого было бы вполне достаточно. Если все они принадлежали одному существу, то это действительно был монстр, который и в кошмарном сне не привидится. Было бы преступно оставить такие кости в этом мире, поэтому я вернулся туда с мешком, собрал их и отнес к могиле за домом. В надгробии была щель, и я спустил их туда. Не думайте, что это — мои причуды. Если бы вы их только видели! На черепе были четырехдюймовые рога, но при этом лицо и челюсть, как у нас с вами.
Наконец-то я почувствовал, что Мэнтон задрожал, придвинулся поближе ко мне. Но его любопытство было неистребимо:
— А окна?
— Они не сохранились. В одном рама была вырвана целиком, в других уже не было ни куска стекла. Там старинные окна, шестиугольные, ячеистые, такие перестали делать еще в семнадцатом веке. Думаю, уже лет сто назад, или даже больше, там не оставалось стекол. Может быть, юноша перебил их в шоке, во всяком случае, предания ничего об этом не говорят.
Мэнтон задумался.
— Я бы хотел увидеть этот дом, Картер. Где он? Есть там стекла или нет, но его надо обследовать. И могилу, куда вы спрятали кости, и ту, другую, с плитой без надписи, — в этом наверняка что-то кроется.
— А вы его видели — до того, как стемнело.
Оказалось, что мой друг воспринял эту историю куда более серьезно, чем предполагал, просто до сих пор ему удавалось скрывать свое волнение. Однако от моего достаточно невинного театрального приема он вдруг нервно шарахнулся в сторону и отчаянно закричал, хрипло, как будто его душили. К нашему ужасу, тут же последовал ответ. Это не было эхо, в темноте раздался скрип, и я понял, что открывается ячеистое окно в проклятом доме напротив нас. Я убежден, что это окно — на чердаке, в других рамы давно уже выпали или сгнили.
А потом со стороны ужасного дома налетел порыв тлетворного ледяного воздуха, и рядом со мной, над разбитой могилой человека и монстра, раздался пронзительный крик. В следующий момент я был сброшен наземь безжалостным ударом невидимого, непонятного, но реально осязаемого огромного существа. Я лежал ничком на покрывавших кладбищенскую почву могучих корнях, вслушивался в глухой рокот и шумное дыхание и с ужасом представлял себе, какие еще бессчетные легионы исчадий ада таятся в непроницаемой темноте. Пронесся сухой леденящий вихрь, затем послышался звук падающих кирпичей и глины. К счастью, я потерял сознание и был избавлен от дальнейших открытий.
Мэнтон, хотя он и меньше меня, оказался выносливее. Он пострадал куда больше, но глаза мы открыли одновременно. Наши кровати стояли рядом, и через несколько секунд мы уже знали, что находимся в больнице Святой Марии. Сгорающие от любопытства сиделки, собравшиеся вокруг нас, рассказали, как мы попали к ним, надеясь взамен услышать всю историю в подробностях. Оказалось, один фермер нашел нас в полдень на отдаленном лугу за Медоу Хилл, где, говорят, раньше располагалась бойня, примерно в миле от старого кладбища. У Мэнтона были две зловещие раны на груди и несколько менее серьезных порезов на спине. Я отделался только царапинами и ушибами, но очень своеобразными, а один из них напоминал отпечаток раздвоенного копыта. Было ясно, что Мэнтон помнит больше меня, но он ничего не сказал заинтригованным врачам до тех пор, пока не узнал, какие именно раны у него обнаружили. Тогда он рассказал, что на нас напал невероятно громадный бык, — но описать его или объяснить, откуда он появился, было невозможно.
После того, как врачи и сиделки ушли, я с затаенным страхом прошептал:
— Господи, Мэнтон, но что это было? Эти шрамы — он был похож… на то, о чем мы говорили?
Я был почти уверен в его ответе и уже ничему не удивился бы.
— Нет, совсем не то. Оно было кругом — как желе, как туман, но все время в разных формах; тысячи форм, за ними невозможно было уследить. Но я точно помню, там были глаза — и бельмо! Это яма — бездна, отвратительный кошар! Картер, это было что-то… несказанное.
Х. Ф. Лавкрафт
ОБИТАТЕЛЬ ТЬМЫ
Пер. Т. Мусатовой
Посвящается Роберту Блоху
Я видела, как разверзлась темная вселенная,
Где без цели вращаются черные планеты, —
Где они вращаются, оставленные без внимания,
Никому не известные, всеми забытые, безымянные.
Даже самый дотошный следователь не решился бы оспаривать общее мнение, что Роберт Блейк был убит молнией, точнее, погиб в результате сильного нервного шока, вызванного электрическим разрядом. Конечно, никто не спорит, что окно, лицом к которому он сидел, было разбито, но выражение ужаса на его лице могло появиться в результате неизвестного мышечного спазма, а вовсе не потому, что он что — то увидел перед смертью. Записи в дневнике Блейка свидетельствовали о его необузданном воображении, подогреваемом определенными местными суевериями и некоторыми событиями, происшедшими в древние времена, о которых Роберту удалось узнать.
Что же касается страшных событий, якобы происходивших в заброшенной церкви, расположенной на Федеральном холме, то проницательный психиатр не замедлил бы приписать их некоему шарлатанству, к которому Блейк явно имел подспудное влечение.
Всем известно, что погибший был писателем и художником. Он целиком посвятил свое творчество всевозможным мифам, грезам, тайнам, ужасам и суевериям. А в жизни страстно стремился к поискам всего необычайного. Он верил, что природа полна тайнами и загадками.
Первый приезд Блейка в этот город — посещение странного старика, который занимался запрещенными оккультными науками, — закончился среди смерти и пламени, и совершенно очевидно, что какой-то болезненный интерес заставил Роберта снова приехать сюда из своего родного Милуоки. Ему наверняка было что-то известно о том, о чем здесь говорили только намеками.
В дневнике писателя содержались любопытные сведения, заслуживающие внимания, которые и нашли отражение в нашем повествовании.
Среди тех, кто изучал и приводил в порядок все факты, собранные по этому делу, нашлись люди, которые не придерживались рационального и общепринятого мнения. Они были склонны принимать все содержавшееся в дневнике за чистую монету. В частности, они указывали на неопровержимую подлинность архива старой церкви, на подтвержденное документально существование до 1877 года неортодоксальной религиозной секты Старри Уисдома; указывали на таинственное исчезновение в 1893 году не в меру любопытного журналиста по имени Эдвин М. Лиллибридж. И наконец, помимо уже сказанного, нельзя сбрасывать со счетов, как утверждали эти люди, преобразившегося до неузнаваемости лица молодого писателя, каким его увидели после смерти. Среди людей, на верящих в смерть Блейка от удара молнии, особенно выделялся один человек, который в приступе слепого фанатизма сбросил в залив камень с причудливо обточенными углами и металлический ящик, покрытый странной резьбой. Эти вещи были найдены в колокольне старой церкви, черной колокольне без окон, а вовсе не в башне, где по записям в дневнике Блейка и происходили таинственные события. И хотя его осуждали, этот человек, всеми уважаемый в городе врач, уделявший большое внимание старинному фольклору, доказывал, что своим поступком спас мир от гибельной угрозы.