Ему часто приходилось проходить через подобное, слишком часто; но легче от этого не становилось. Как убедить того, кто недавно умер, что могло быть и хуже? "Твое тело сгниет, черви сожрут его, но твой разум будет существовать. Ты не сможешь видеть - всегда будет тьма, - и не будет ни прикосновений, ни запахов, ни звуков. Но могло быть и хуже. Твои родные и любимые будут плакать на твоей могиле и сажать цветы, чтобы они своими красками, своим цветением напоминали о тебе, о твоем лице, о твоем теле. Но ты не узнаешь этого, не сможешь ответить им, сказать: "Я здесь!" Ты не сможешь объяснить им, что могло быть хуже".
Эти мысли Гарри были глубоко личными, в них присутствовали печаль и горе, которые переполняли его, но они были обращены к мертвой девушке, они были его мертворечью. Она слышала и чувствовала его, она поняла, что Гарри друг.
- Ты некроскоп, - сказала она затем. - Они пытались рассказать мне о тебе, но я боялась и не слушала, я не хотела говорить с мертвыми.
Слезы застилали ему глаза, мешая видеть, стекали по его бледным, впалым щекам, горячими каплями падали на его ладонь, что лежала на лбу девушки. Он не хотел, не думал, что умеет плакать, но что-то было в нем такое, что обостряло его чувства, делало восприимчивее других людей. Но от этого он не становился слабее. Его эмоции помогали ему сохранять в себе человеческое.
Дарси Кларк шагнул к нему; он коснулся руки некроскопа.
- Гарри ?
Гарри сбросил его руку.
- Оставь нас! Я хочу поговорить с ней наедине. - Его голос был сдавленным, но твердым.
Кларк отошел, его кадык дергался. Он видел состояние Гарри, и его глаза тоже были мокрыми.
- Да, Гарри, конечно. - Кларк повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
Гарри взял металлический стул, стоявший у стеллажа, и сел рядом с девушкой. Он осторожно взял ее голову в ладони.
- Я.., я чувствую это. - В ее голосе было удивление.
- Тогда ты должна понимать, что я не такой, как он, - ответил Гарри вслух. Так ему было легче общаться с мертвыми.
Ее ужас почти исчез. От некроскопа исходили спокойствие, тепло, чувство защищенности. Как будто отец гладил ее лицо. Но отца она не могла бы почувствовать. Это было дано только Гарри Кифу.
Опять нахлынул ужас, но он почувствовал и прогнал его.
- Все позади, тебя больше не обидят. Мы не дадим... Я никому не позволю причинить тебе страдание.
Его слова были не просто обещанием, они звучали как клятва.
Вскоре ее мысли успокоились, ей стало легко, по крайней мере легче, чем раньше. Но сколько горечи прозвучало в ее словах:
- Я мертва, а этот.., эта тварь.., жива!
- Поэтому я и пришел, - сказал Гарри. - Это случилось не только с тобой, до тебя были и другие. И если его не остановить, будут еще жертвы. Ты понимаешь, надо обязательно найти его. Он не просто убийца, он еще и некромант. Убийца уничтожает живых, некромант мучает мертвых. Но этот - он наслаждается муками жертв и до, и после смерти!
- Я не могу говорить об этом, о том, что он сделал со мной. - Ее голос задрожал.
- И не нужно, - покачал Гарри головой. - Сейчас я думаю только о тебе. Скажи, кто-то ведь беспокоится о тебе? Пока мы не знаем, кто ты, мы не сможем их утешить.
- Ты думаешь, Гарри, они когда-нибудь утешатся? Да, вопрос...
- Мы не скажем им всего. Они только узнают, что тебя убили, но не узнают, как это было.
- Ты можешь сделать так?
- Если ты хочешь, - кивнул он.
- Да, хочу! - она вздохнула. - Гарри, это было хуже всего: думать о них, о родных... Каково им будет все это узнать. Если ты можешь избавить их от этого... Я начинаю понимать, почему мертвые тебя любят. Меня зовут Пенни. Пенни Сандерсон. Я живу.., жила.., в...
Она все рассказала о себе, и Гарри запомнил все до мельчайших подробностей. Этого и добивался Дарси Кларк, но ему нужно было большее. Наконец Пенни Сандерсон закончила. Теперь им предстояло преодолеть следующую ступень.
- Пенни, послушай, - сказал он. - Сейчас я не хочу, чтобы ты еще что-нибудь говорила, но ты понимаешь, как важно, чтобы мы узнали...
- О нем?
- Пенни, когда я дотронулся до тебя первый раз и ты подумала, что он вернулся снова, у тебя промелькнули проблески памяти, воспоминания о том, как все случилось. Это была мертворечь, и я уловил ее. Но это было очень хаотично, какие-то обрывки воспоминаний.
- Но это все. Это все, что я помню. Гарри кивнул.
- Ладно, пусть так. Но я должен еще раз это увидеть. Понимаешь, чем больше деталей я узнаю, тем больше шансов поймать его. Тебе не нужно ничего рассказывать, специально вспоминать. Я буду говорить определенные слова, и у тебя в мозгу будут возникать сцены, которые мне нужны, чтобы во всем разобраться, Тебе понятно?
- Словесные ассоциации?
- Да, что-то вроде. Конечно, это кошмарно для тебя, но, я думаю, рассказывать самой было бы еще тяжелее.
Она поняла; Гарри почувствовал, как она старается. Пока она не передумала, он сказал:
- Нож!
Картинка взорвалась в его мозгу жгучей смесью крови и дымящейся кислоты. Кровь вызывала в нем ярость, а кислота выжигала в мозгу рисунок, который запечатлевался навсегда.
Гарри качнуло от волны ужаса, испытанного ею. Он бы не устоял, если бы был на ногах. Это был физический шок, хотя он и длился долю секунды.
Когда это закончилось и она перестала всхлипывать, он спросил:
- Ты в порядке?
- Нет.., да.
- Лицо! - выпалил Гарри.
- Лицо ?
- Его лицо, - попытался он еще раз. И перед внутренним взглядом некроскопа промелькнуло лицо - багровое, перекошенное, с похотливым ртом и глазами, в которых полыхал огонь безумия. Но уже не так быстро - некроскоп успел запомнить его. Она больше не всхлипывала. Она хотела помочь, хотела возмездия.
- Где?
Автостоянка? Придорожный ресторан? Тьма, прорезываемая вспышками света. Поток легковых машин и грузовиков в три ряда. Фары слепят на мгновение. "Дворники" на лобовом стекле: влево-вправо, влево-вправо, влево... Но ощущения боли нет. Это случилось не здесь, решил Гарри, здесь все только началось, возможно, здесь она встретила его.
- Он подвез тебя?
Размытое дождем изображение льдисто-голубого фона с белыми буквами, нарисованными или наклеенными... "МОРО" или "МОТО"?. И еще много колес, удушливый выхлоп автомобильных глушителей. Так это запечатлелось у нее в сознании. Грузовик? Большая фура? Или прицеп?