"Стадное животное…" – на этот раз ирония удалась, Лиса усмехнулась и, достав сигареты, закурила.
Табачный дым смешивался с паром от дыхания, образуя маленькие облачка, похожие на "пузырьки" реплик, какие пририсовывают своим героям художники комиксов. Подумав о комиксах, Лиса попробовала посмотреть на себя со стороны, представив такой, какой должна была бы выглядеть в одной из таких рисованных историй. Одинокая женская фигурка в светлом плаще, идущая сквозь ночной город и говорящая, ни к кому, собственно, не обращаясь – ну, разве только к себе самой: – "Я женщина…"
Она снова усмехнулась, свернула за угол и увидела свою гостиницу. Если бы не неоновая надпись, идущая над обращенным к Лисе фасадом, то отель ничем особенно от окружающих жилых домов не отличался. Обычное, серое и невыразительное четырехэтажное здание с высокой по местной архитектурной моде, черепичной крышей. Тем не менее, гостиница была старая, она существовала уже едва ли не шесть десятков лет, и внутри, не считая маленького и не располагающего к отдыху лобби, была более чем комфортабельной, вполне соответствуя своим четырем заявленным в рекламном проспекте звездочкам.
Лиса кивнула ночному портье, взяла ключ и на лифте поднялась на четвертый этаж. Усталости она все еще не ощущала, и сна, как говорится, ни в одном глазу, но и шляться по ночному городу надоело тоже. А в номере – просторном и обставленном старой добротной мебелью – ждала бутылка коньяка, предусмотрительно купленная еще вечером, перед самым закрытием магазинов, когда Лиса разыскивала этот как раз отель.
"Коньяк, сигарета и ночь за окном… только камина не хватает".
Впрочем, бог с ним с камином, в комнате и так было тепло, а, пожалуй, что и жарко. Лиса сняла плащ и, сбросив туфли, совсем было устроилась в большом едва ли не "вольтеровском" кресле, чтобы спокойно выпить и обдумать под бессмысленное "бу-бу-бу" телевизора свое житье-бытье, как неожиданно случай предоставил ей даже лучшую возможность, чем могло предложить неизбалованное изысками воображение. Перед тем как прочно засесть в кресле перед телевизором, она решила принять душ, потому что кто его знает, сколько вопьется под такое настроение, и будут ли потом силы тащиться в этот треклятый душ. Однако, оказавшись в ванной комнате, а это по всем статьям была именно комната, размерами ненамного уступавшая просторному гостиничному номеру, Лиса поняла, как мало она знает о нормальной человеческой жизни. Раньше она думала, что такая роскошь возможна только в каких-то очень особых и, соответственно, дорогих отелях. Но вот отворилась обычная белая дверь в "санузел", и перед Лисой открылась огромная, облицованная белым и черным кафелем и вымощенная черной мраморной плиткой комната, где прямо перед дверью на возвышении высотой в одну ступень стоял черный просторный стол с зеркалом и красный с высокой спинкой стул-табурет перед ним. Справа от стола располагалась сложной формы ванна-джакузи, вмурованная в облицованное черным кафелем возвышение (на этот раз аж в три пологих ступени!), а слева – две кабинки из непрозрачного голубоватого с "зимними" узорами стекла: душевая и для унитаза.
"Н-да…" – вообще-то, как она сразу же подумала, в такой ванне нужно "мыться" вдвоем, что, по-видимому, и предусматривалось, учитывая форму и размеры этого произведения "банного" искусства. Но Лиса оказалась здесь и сейчас одна и, более того, будет ли когда-нибудь в ее жизни сакраментальное "вдвоем", не знала, и знать не могла. Однако и не воспользоваться неожиданно выпавшим случаем, было бы если и не преступлением, то уж точно глупостью. Иди знай, что ожидало ее впереди, в затянутом туманом неопределенности будущем? Возможно, ничего хорошего.
Лиса пустила воду и, вернувшись в номер, забрала оттуда бутылку, стакан, пепельницу и сигареты. Расположив все это богатство на краю ванны, она стала раздеваться и тут, непроизвольно взглянув на свое отражение в стенном зеркале, остановилась, что называется, со спущенными штанами. Вчера днем, впервые увидев в зеркале Дебору, Лиса была слишком поглощена открывшимися изменениями, чтобы произвести "разбор и учет" доставшегося ей нежданно-негаданно добра. Но сейчас, когда она уже успокоилась и втянулась в ритм нового – "посмертного" – существования, Лиса внимательно и даже критично прошлась взглядом по всем деталям ландшафта и пришла к выводу, что тело ее безупречно, при том не вообще, а именно в ее собственных глазах. Это было сродни тому редкому, в общем-то, случаю, когда образ воображения, возникший по прочтении книги, идеально совпадает с образом, созданным при экранизации этой книги актером и режиссером.
"Кажется, в математике это называется конгруэнтностью".
Если у Лисы и существовал когда-нибудь глубоко спрятанный от себя самой образ-идеал женской красоты, которому хотелось бы соответствовать, то именно он теперь и воплотился в реальность. Или, вернее, Лиса в нем воплотилась, превратившись – непонятно когда, где и как – из Доминики в Дебору. И даже седые, платинового отлива длинные волосы не портили впечатления, по своему дополняя и уточняя образ нерядовой женщины, стоявшей сейчас перед зеркалом со спущенными до щиколоток голубыми джинсами. Впрочем, оценив по достоинству открывшуюся перед ней картину, Лиса поняла и кое-что еще: одеваться так, как она была одета сейчас – а одета она была в случайные, уворованные во время бегства из Мюнхена вещи – ей более не следовало. Не тот стиль.
"И вообще…" – поморщилась она, сопоставляя свое весьма среднее белье с окружающей роскошью. – Это называется, со свиным рылом…"
"Придется, – она с удовольствием избавилась от одежды, и, закурив по дороге сигарету, погрузилась в горячую воду. – Озаботиться еще и сменой гардероба".
10
Врачи утверждают, что сидеть в горячей воде вредно. Во всяком случае, долго. Тем более, не рекомендуется распивать в ванной алкогольные напитки. Но вредно или нет, Лиса провела в джакузи никак не менее получаса. Возможно, что и больше, но кто считает! Ей было удивительно хорошо, а времени, залезая в горячую воду, она, разумеется, не засекла. И естественно, у нее не было часов, так что полагаться в своих расчетах Лиса могла только на внутреннее чувство. Однако, поскольку и расчетов, собственно, никаких не производилось, и внутреннее чувство по случаю общей релаксации организма было отпущено пастись, где ему в голову взбредет, ничего конкретного, кроме ощущения "не менее получаса", Лиса предложить не могла. Впрочем, и предлагать было не нужно, потому что и вопроса такого не стояло.
Она допила коньяк, закурила очередную сигарету и задумчиво посмотрела на заметно опустевшую бутылку, примостившуюся с края ее роскошной ванной. "Otard" был замечательно хорош, но и выпила она уже порядочно. Оставалось решить, еще по чуть-чуть и баиньки, или уже достаточно? Но "достаточно" явно не было, и спать, что уж совсем удивительно, совсем не хотелось. И, усмехнувшись, мелькнувшей у нее мысли, что женщины спиваются быстрее мужчин, дай только повод и волю, Лиса плеснула себе еще и, подняв стакан перед собой, посмотрела сквозь него на свет. Цвет у коньяка был хороший, успокаивающий и, пожалуй, даже пробуждающий аппетит, но главное все-таки запах. Запах был такой, что можно было даже и не пить вовсе, а только нюхать. Но поскольку и пить никак не возбранялось, то дела, можно сказать, обстояли совсем хорошо. А вот хорошо или плохо обстояли ее настоящие дела, Лисе еще предстояло узнать. Однако думать об этом она себе запретила еще четверть часа назад, когда расставив все интересующие ее вопросы и все касающиеся ее обстоятельства "по росту", оценила получившуюся композицию и решила, что лучше уже не будет.
Последним пунктом повестки дня значился вопрос об "идентификации Борна". Впрочем, чтобы принять решение, курс конспиратологии – спасибо мистеру Ладлему и собственному богатому жизненному опыту Лисы – не понадобился. За нее все уже решили случай и сложившие обстоятельства. И были эти обстоятельства, при всей их готической вычурности, просты как апельсин. Алиса Дмитриевна Четверикова, уже дней десять как находившаяся во всемирном розыске, исчезла. Ее могли продолжать искать, но найти уже не могли. А значит, учитывая тот факт, что вслед за гражданкой Четвериковой ушла в никуда и всем хорошо известная донья Рапоза Пратеада, унеся с собой в неведомые дали с полдюжины конспиративных кличек, в той или иной степени ассоциировавшихся с этими двумя персонажами, у всех заинтересованных лиц появилось широкое, что называется, непаханое поле деятельности: ведь поди узнай, что стало с Алисой Четвериковой! То ли сдохла где-нибудь, то ли сменила облик и личину – а знают ли компетентные органы о такой возможности? – то ли просто залегла где-то, притворившись неодушевленным предметом. Все возможно. Все пути открыты, но ни один из них никуда не ведет. Ведь и Доминика Граф, которую кое-кто успел за эти дни увидеть, и которую, скорее всего, уже вычислили, ведь информация из мюнхенской штаб-квартиры БФВ уходила в Кельн в режиме реального времени, была теперь никому недоступна. Она вернулась туда, откуда была насильно выдернута – и, как выяснилось, всего на несколько дней – дурной волшбой Лисы и гением ее личного оператора. Фрекен Граф снова обрела покой, а значит, и поиски ее будут тоже тщетными.