Ирма машинально поглядела на расписание и вздрогнула от неожиданности.
Среди прочих имен она заметила в расписании нечто очень знакомое.
Зеленым фломастером под бордовой записью «Летящие» было написано: Агаша Фролова от Дюрыгина, вторник в 12…
От Емели решила-таки поехать в Останкино. Поглядеть на эту. На новую соперницу свою поглядеть. Вырулила с Комсомольского проспекта под эстакаду на Садовое кольцо. А по Садовому до Сухаревской. Пробки, пробки…
Включила радио. Играла песня ее любимых английских мальчишек из группы «Грин Дэй». Ирма принялась подпевать, отбивая пальчиками ритм по рулевому колесу.
Раскисать и сдаваться раньше времени она не собирается. Стоя на перекрестке под красный, перехватила парочку восторженных и удивленных взглядов. Ее узнают. А как же не узнавать-то?
Вон она – Ирма Вальберс на растяжке над всем проспектом, висит-улыбается с рекламы магнитных карт «Маэстро» «Алекс-Банка».
После песни в эфире зазвучал голос Сережи Мирского. Вот балабол! Все никак не уймется пошлости в микрофон сыпать. А после Сережи заговорила какая-то девчонка. Неужели эта? Сердце в груди у Ирмы екнуло. Точно!
– У микрофона Сережа Мирский и Агаша Фролова, вы слушаете шоу-программу нашего радио «Вставай, Москва»…
Агата!
Они весело болтали о какой-то чепухе.
– Сережа, ты умеешь толковать сны? – задорным голосом спрашивала Агата.
– Сексуальные умею.
– Мне приснилось сегодня, что я почему-то украла чьи-то чемоданы, к чему бы это?
– Это к тому, что если в этих чемоданах американские доллары или героин, то тебя скорее всего найдут и убьют, – бодро заявил балагур Сережа.
Ирма едва в шедший впереди и резко давший по тормозам «Лансер» не въехала. Та-а-ак! Так это она в моем сне мои чемоданы украла! И ее за это найдут и убьют, значит…
Неужели дядя Ян Карлович из Юрмалы был прав? Неужели дядя был прав, когда после того как юная Ирма оторвала голову кукле по имени Лайма, заметил, что из нее вырастет хорошенькая миленькая гестаповка?
В аппаратной, которая заменяла Ксютову кабинет, мерцала огоньками эфирная стойка с оконечным эквалайзером. Ирме долго и тупо, с явной скидкой на ее прибалтийскую блондинистость объясняли назначение этой эфирной стойки, что после нее звуковой сигнал радиостанции уже уходит на башню, где стоит десятикиловаттный передатчик, который потом отдает усиленный сигнал на антенны, расположенные на башне на отметке двести десять метров. А эквалайзер на этой стойке выстраивается один раз в полгода, выстраивается специально нанятыми инженерами из одной очень авторитетной конторы, и те после настройки опечатывают эквалайзер, чтобы никто на радиостанции не мог самостоятельно подкрутить частоты туда или сюда, если кому-то вдруг захочется прибавить низеньких… Ксютов приветливо улыбался, но чуткая на эмоции Ирма понимала, что он не очень-то рад ее визиту.
– Ну что, предал ты меня, Ксютов, изменник? – с шутливым вызовом спросила Ирма.
– Ирмочка, – с самой доброй и смущенной улыбкой разводя руками, отвечал Ксютов, – ну кто же тебя, королеву всех красавиц, способен предать?
– А вот ты и способен.
– Я твой самый верный паж, Ирмочка.
– А вот самый верный паж и вдруг изменил мне в пользу какой-то Агаты…
– Ах, Ирмочка, я раб лампы, а лампа – это формат радиостанции, – так же виновато говорил Ксютов.
– Только не надо мне сказок про формат радиостанции, я тебя умоляю, – качала головой Ирма. – Ты эту басню можешь вон той провинциалочке рассказать, но не мне.
Ирма мотнула головой в сторону звуконепроницаемого окна, за которым была видна студия. За пультом возле двух свешивающихся с колодезных журавлей микрофонов сидели Мирский и Агата. Сидели и беззвучно – для Ксютова и Ирмы – шевелили губами, и по их возбужденному виду было ясно: говорят они какие-то задорные веселости.
– Вон ей можешь рассказывать байки про рабство директора лампе формата, она провинциалка, тебе поверит, а я-то знаю, что все денег стоит, – агрессивно повторила Ирма. – Сколько тебе Дюрыгин за ее эфир денег дал?
– Ирмочка, ни копейки никто мне не дал, ты же знаешь, я денег не беру, – прищурился Ксютов.
– Знаю, не берешь, – хмыкнула Ирма, – помалу не берешь. Будто бы я не знаю, сколько мой Игорь за меня тебе и Полеситскому давал!
– Слушай, Ирма, мне твои ревнивые бредни надоели, – не скрывая раздражения, проговорил Ксютов. – Есть что-то конструктивное, давай, а нет, на нет и суда нет, разбежались, потому как у каждого времени в обрез.
– Конструктивное? – переспросила Ирма. – А верни мне утренний эфир с Мирским вместо этой тверской шлюхи, вот и конструктивное.
– Нет, пока ничего не получится, – с неожиданной сталью в голосе ответил Ксютов.
– А что значит в твоей фразе слово «пока»? – спросила Ирма.
– Ну, всегда в любом деле есть оговорка на форсмажор, – сделав гримаску, ответил Ксютов.
– Какой форсмажор? – с настойчивостью прибалтийской блондинки спросила Ирма.
Ксютов уже с трудом сдерживал себя.
– Какой-какой, ну, например, помрет Фролова, вот тебе и форсмажор…
Утром Ирма вышла в столовую и там опять застала Игоря с Димой Поповым.
Но на этот раз прятаться не стала. Приветливо улыбнулась, тщательно скрывая боль и отвращение, поздоровалась, как воспитанная девочка. Налила кофе себе и предложила Диме Попову, но тот вежливо отказался.
Опять перетирали с мужем что-то секретное, и она явно им помешала.
Ирма выпила свой кофе и, поднимаясь к себе наверх, попросила Диму, если ему будет нетрудно, довезти ее потом до Москвы до центра, а там дальше она сама, на такси. Дима и Игорь не возражали – обычное дело Ирму отвезти на офисной служебной машине.
По дороге она все не решалась начать задуманный разговор, но перед МКАДом встали в плотной пробке. Ирма, пару раз нервно откашлявшись, вдруг спросила:
– А что, Дима, дорого сейчас стоит нанять хорошего киллера?