– Ваш рай будет из лучшего отрезка вашей жизни, – вставил Монахов, – возможно, из нынешнего отрезка.
– А как быть тогда с людьми, у которых не только не было счастливого детства, как у Татьяны, но которым не удалось добиться успеха и во взрослой жизни? – со своего места подала голос Ирма Вальберс. – Таких людей ведь большинство.
Монахов сконструировал иронично-вопросительное выражение на своем красивом лице и вытянул руку в сторону Баринова:
– Ответьте же, господин литературный критик!
Мне по роду моей работы довелось читать роман Тани, – сказал Баринов, – такие произведения называют романами-откровениями или криком души. Подобные вещи публиковались и в девятнадцатом, и в двадцатом веках и шокировали общество, эпатируя его и имея при этом почти гарантированный успех, потому как публика всегда охоча до горячих и пикантных подробностей. И особенно подобные произведения, которые заведомо имели коммерческую инициирующую их подоплеку, имели успех в сытые времена у социально успешной публики. Ведь именно живущему в достатке обывателю интересно прочитать про грязь и дикие нравы трущоб – самим жителям трущоб такие книги не интересны. Вот в чем успех Оливера Твиста, ставшего супер-бестселлером именно в расцвет викторианской сытой буржуазной Англии, когда Англия буквально с жиру бесилась, ведь фунт шоколада, привезенного тогда из далеких колоний, фунт чая из Китая и фунт вирджинского табака стоили полпенни, то есть копейку… Англия была более чем сыта. Поэтому буржуазии, дабы пощекотать нервишки, хотелось почитать про жизнь трущоб, про голод и холод, про лишения. Ах, как хорошо, наевшись за обедом жирной баранинки и сидя у жаркого камина, почитать про приключения голодного и оборванного мальчика Оливера!
– Вы ушли от темы, профессор, – подал голос Монахов, – вас спросили про рай: как быть с теми, у кого не было детства?
– Да, я сейчас, – кивнул Баринов, – так вот, рай есть у всех. И у Тани Середы он есть, есть он и у Ирмы Вальберс, есть он и у Агаши Фроловой, и у вас, нашего ведущего, и у меня тоже…
– У каждого свой? – переспросил Монахов.
– У каждого свой, – кивнул Баринов.
– То есть, грубо говоря, если мне в жизни больше всего нравилась моя работа, то я окажусь в раю, напоминающем эту телестудию? – в упор глядя на Баринова, спросил ведущий.
– Именно так, – подтвердил Баринов.
Значит, по-вашему, любитель поесть после смерти попадет в рай, напоминающий ресторан, а любитель красивых женщин окажется в гареме?
– Это очень упрощенно звучит, но примерно соответствует моим представлениям о рае.
– Но ведь это противоречит концепции греха, ведь сладострастники и обжоры должны попасть в ад! – изумленно воскликнул Монахов.
– Все дело в том, – сказал Баринов, – все дело в том, что ада нет. И именно поэтому все девочки попадут в рай.
Но нашей Агаше если и предстоит попасть в рай, то не скоро…
Новогоднее шоу «Маскарад» должно будет побить все рекорды сравнительного рейтинга. По замыслу Дюрыгина, смотреть шоу будут вдвое больше телезрителей, чем Новогодний огонек и программу «Новые песни о самом-самом».
Как же! Увидеть полуобнаженную Ирму Вальберс и свадьбу века, свадьбу Агаты Фроловой и продюсера канала НТА Валерия Дюрыгина, свадьбу, свидетелем на которой должен был фигурировать сам депутат Думы Махновский, такое пропустить просто нельзя.
Грудь Ирмы, по согласованию с самой обладательницей этой застрахованной на миллион евро части тела, решено показать в сеточке компьютерной вуали. А перед этим по сцене будет прыгать живой Махновский и распевать песни про Севастополь родной и про то, как последний матрос Севастополь покинул.
«Мы камень родной омоем слезой, когда мы вернемся домой».
Как так могло случиться, что у такой успешной девочки, как Ирма, мир вдруг начал рассыпаться, как изображение на мониторе пораженного вирусом компьютера?
Ведь в детстве все казалось таким стабильным! Ирме всегда внушали, что она по рождению своему уже попала в золотой вагон первого класса, где едут такие же, как она сама – баловни судьбы, и уже никакая сила никогда не сможет перевести ее из этого вагона в какой-нибудь там общий – плацкартный.
А тут… Какая подлость жизни кругом! Ну почему какая-то провинциальная шлюшка-пигалица вдруг посмела занять ее, Ирмы, место? Ее место в ведущем шоу страны, ее место на рекламных растяжках на главных проспектах столицы, ее место в постели самого классного и самого клевого и модного продюсера в Останкино, наконец!
Ведь еще полгода назад Дюрыгин намекал, дескать, ну почему ты, Ирмочка, не со мной, а с Игорем Массарским? Вот была бы со мной, какие бы мы с тобой проекты на телевидении вместе закатывали! А она – дура, думала, что эта беспечная жизнь с Игорем и оплаченными им продюсерами вроде Мотьки Зарайского будет продолжаться вечно.
И откуда только в ее дурьей головке такая уверенность взялась? Папа, латышский стрелок, что ли, вбил ей в голову эту дурь, что, если она родилась в семье столичного начальства, то по жизни дорожка стелиться будет мягким ковриком, без сучка без задоринки? А кстати говоря, ведь у папы, латышского стрелка, в его столе кроме пяти орденов Ленина в палехской шкатулочке, которыми тайком маленькая Ирма так любила играть, лежит еще и именной револьвер с золотой планочкой, на которой выгравировано: «Товарищу Вальберсу от Генерального секретаря Политбюро». Так не съездить ли в гости к папе? Не навестить ли его?
А Мотьку Зарайского прямо как подменили.
Раньше, бывало, Ирма относилась к нему несколько свысока, дескать, хоть по статусу продюсер и режиссер и выше ведущей телешоу, но все зависит от калибра этой ведущей… Она всегда считала, что в золотом эквиваленте она, Ирма Вальберс, на несколько сот кило чистого золота будет подороже, чем Мотька, хоть он и продюсер, хоть он и личный друг Миши, главного редактора…