— Черт! — вырвалось у него.
Спина женщины под легкой курткой-плащевкой приподнялась, словно она сделала глубокий вдох. Что за наваждение? Он же видел ее лицо — и это было лицо трупа, почерневшее и набрякшее. Неужели дышит?
Болтянский уже начал опускать ствол дробовика вниз, готовясь шагнуть к телу, когда увидел внезапно выпроставшийся из-под края куртки толстый темно-красный хвост с утолщением на конце. Капитан на мгновение заколебался, но потом, целя в середину туловища — именно туда, где секунду назад он видел движение под курткой — спустил курок.
Грохнул выстрел, и заряд картечи лег прямо в середину светло-серой плащевки. Болтянский не заметил, как в одно мгновение исчез хвост змеи, но он увидел, с какой поразительной скоростью из-под воротника куртки вынырнула огромная треугольная голова, двигавшаяся на него. Лихорадочно передергивая ружье, он выстрелил дважды.
Картечь вдребезги разнесла голову гремучника и почти обезглавила лежавший на полу труп. Выстрелы пришлись в шею несчастной. Капитан чуть слышно застонал. Не думать. Не думать. Не думать. Женщина уже была мертва. Главное, что ему удалось убить змею. И операция еще не закончена.
— Шабалкин, Корзун, наверх! — скомандовал он двоим, шедшим следом за ним. Скомандовал, и тут же удивился: с какой стати они до сих пор общались жестами? Боялись, что змеюки подслушают? Глупости случаются — и чаще от нервов. Не наделать бы глупостей более серьезных.
Двое бойцов, скользнув мимо него, двинулись к пятому этажу. Болтянский еще раз взглянул на обрубок змеиного туловища, торчавший из-под воротника куртки, убеждаясь, что враг надежно обезврежен. Он повернулся к двум оставшимся бойцам его группы, стоявшим несколькими ступеньками ниже.
— Я вхожу первым, Полухин за мной. Корзун, отставить наверх, займешь мою позицию, — капитан похлопал ладонью по двери, к которой секунду назад прижимался спиной и, кивнув напарнику, пошел к полуоткрытым дверям квартиры.
3
— Ну, все, — сказал Бармалей. — Вон она, будка. Сами видите.
— Понятно, — кивнул Сергей, доставая фонарь из кармана. Он заметил, что ладони его были мокрыми, и вытер их об куртку. — Я пошел.
Он посмотрел на спутников, переводя взгляд с Гоши на бомжа. Хоть чуточку, но потянуть время, подумал он.
— Погоди, Михалыч, — возразил Гоша. — Ты че, один собрался? Не, так не пойдет. Мы ж все…
— Кто все? — неожиданно резко перебил его Бармалей отрезвевшим от страха голосом. — Я никуда идти не нанимался. Я сказал: покажу, и показал. А на рожон лезть… Нахрен мне надо.
— У, гад, — окрысился Гоша. — Наложил в штаны, трус гребаный. Еще поить его… Я тебя в другой раз напою, петух плешивый.
— Остынь, Гоша, — стараясь быть спокойным, прервал его Телешов. — И ему там делать нечего, и тебе, между прочим, тоже.
— Ты че, Михалыч? — возмутился было грузчик, но Сергей снова остановил его.
— Я же туда не гадов ловить иду. С ними какая ловля — как бы они тебя не словили.
— Так а че ты там делать будешь? — недоуменно поинтересовался Гоша.
— Да уж не со змеями гремучими воевать. Мне узнать надо, там Гамаш или нет.
— О дает! — Гоша еще больше изумился. — И как же ты это узнаешь?
Телешов посмотрел ему прямо в глаза:
— А ты как думаешь?
Грузчик на секунду оторопел, но потом лицо его, на котором мелькнула тень понимания, исказила гримаса отвращения.
— Т-твою дивизию, — он сплюнул. — Это ж если Гамаш и в самом деле приплыл, то ты его носом издаля почуешь… Так, что ли?
— Выходит, так, — мрачно подтвердил Сергей.
— Тем более, — упрямо заявил Гоша. — Раз нам туда не лезть, то… Знаешь, как говорят: один нос хорошо, а два лучше.
Он рассмеялся, радуясь собственной шутке. Телешов махнул рукой.
— Ну и черт с тобой, камикадзе хренов. Сам напросился. Двинули уж тогда.
— Вот это другой коленкор. Смелого пуля боится, — Гоша картинно расправил плечи. Потом презрительно посмотрел на Бармалея. — А ты, дристун несчастный, штаны пока прополощи.
— Пошел ты, — мрачно буркнул бомж.
Сергей с грузчиком отошли уже на десяток шагов, когда Гоша обернулся и крикнул:
— Замка на будке точно нет?
— Я ж тебе говорил, чем только ты слушал, — отозвался Бармалей. — Замок есть, но для блезиру. Бирюлька, а не замок. Не закрывается он. Снял — повесил. Повесил — снял.
— Смотри, а то за лапшу на уши ответишь, — пригрозил грузчик. — Пошли, Михалыч.
Вся дорога заняла не больше пяти-шести минут. Теперь до трансформаторной будки оставалось метров двадцать. Они шли осторожно, двигаясь шаг за шагом по вьющейся среди высокой травы тропке. Сергей посвечивал то влево, то вправо своим ожившим фонарем, а Гоша тыкал в траву по обе стороны тропинки подобранной где-то палкой.
— Брось ты это дело, — недовольно сказал Телешов. — Ты их что, напугать думаешь? Смотри, а то они тебя напугают.
— Да это я так, — примирительно сказал Гоша. — Для порядку.
Он сунул палку под мышку.
Сейчас они стояли метрах в десяти от трансформаторной будки. Сергей потянул носом воздух. Гоша последовал его примеру. Они переглянулись.
— Пока ничего не чувствую, — сказал Телешов.
— Да ветра совсем нет, Михалыч. Ближе подруливать надо.
Подруливать ближе Сергею совсем не хотелось, но другого выхода он и впрямь не видел. Медленно, приставляя ногу к ноге, словно ожидая опасности на каждом шагу, они продвинулись еще чуть ближе к цели. Когда до будки оставалось всего несколько метров, Телешов, посветив на дверь, увидел, что замка на ней не было. Ну да это, может, ничего и не значит, подумал он. Еще неизвестно, когда их крепко нетрезвый наводчик здесь в последний раз был… Но так или иначе, а отсутствие замка его обеспокоило. Он медленно обвел лучом фонаря всю дверь.
— Что видишь, Гоша?
— Вижу, что сбрехал гад Бармалей, — хмуро отозвался грузчик. — А, может, от пьянки мозги вконец поплыли. Нету замка. И…
— И?
— И, вроде, щелка есть между дверью и косяком. А?
— Вот и мне так показалось.
Они стояли, не решаясь подойти еще ближе. Какое-то время оба прислушивались ко всем звукам.
— Ни черта не слышу, — признался Гоша. — Машины на Шаумяна пролетают, слышу. И слышу, как музон долбежный какой-то козел во всю дурь в хате гоняет при открытых окнах. Нашел, бля, время веселиться. Извини, Михалыч.
— Да уж, — ответил Телешов. — Я же слов таких в жизни не слышал.
— Ну, все-таки, — пробормотал грузчик. Он помолчал и добавил: — Ну че, ближе будем подбираться?
Сергей собирался ответить, но в этот момент легкий порыв ветерка дунул со стороны будки. Телешов почувствовал, как у него скрутило узлом все внутренности.
— Е! — Гоша мрачно выматерился. — Вот это смердеж, твою дивизию!
Он положил руку на плечо Телешова. Тот вздрогнул от неожиданности.
— Михалыч, это че ж? Гамаш там — или Халявины?
— Какая разница? — сердито отозвался Сергей. — Человек там. Покойник. И дай Бог, чтобы один.
— Обложили, гады… Ох, обложили… Расползлись, падлы, по родному куяну. Ступить негде. А смердит же, Михалыч! Эт хуже, чем Ромео, чес-слово…
«Ступить негде…» Телешов вздрогнул, потом мысли его завертелись каруселью. Если это Гамаш, то вполне могло быть и так, что змеи, убившие его, еще не завершили свое пиршество. И, значит, находятся поблизости. В нескольких шагах. В будке.
Но что, если… Но что, если и рядом с ней?
— Гоша!
Его резкий голос напугал грузчика.
— Ты че, Михалыч? Че случилось?
— Ничего. Разворот на сто восемьдесят и пошли. Двигаем. И в темпе.
Гоша пожал плечами:
— Двигаем так двигаем. Ты тогда вперед проходи с фонарем своим, а я уж за тобой.
Сергей обошел спутника и двинулся по тропе, водя из стороны в сторону фонарем.
— А че сдергиваем-то так сразу? Увидел че, Михалыч?
— В темпе, Гоша, в темпе, потом поговорим. Подальше отсюда.
— Ну лады, — отозвался грузчик, топая за ним следом. — Потом так потом. Подальше так подальше…