Алевтина сделала паузу, и, судя по звуку, решила высморкаться. И очень кстати: мне давно хотелось перехватить инициативу. Ее слова и поведение все больше наводили меня на мысль о крупномасштабной телевизионно-медийной афере, в которой я участвую.
Предвкушая развязку, я решила уточнить: «Так ты говоришь, что Эхмадуллина украла шапку Фтушенко?»
«Ага!» — послышалось на другом конце трубки.
«А журналист, как его… Ибагович Недобродский, пообещал достать новую?» «Дала!» — вторила Алевтина.
«А какая у тебя фамилия?» — поинтересовалась я.
Окончательно прочистившая нос Алевтина на секунду затихла, видно, соображая, к чему я клоню. Но ответила: «Апчехова по мужу».
Возможно, она чихнула, — решила я и снова спросила: «А девичья?»
«Ампушкина», — отвечала она.
«Это, наверное, по папе, а фамилия твоей мамы?»
«Агоголева!» — мечтательно протянула Алевтина.
С меня было достаточно.
«Прошу тебя, дорогая Алевтина, — обратилась я, как можно доброжелательнее, — не звони мне больше! Я не смогу ходить на презентации в ближайшее время!» Отчеканив то, что вертелось на языке много месяцев кряду, я испытала прилив светлой энергии.
Но жалобный стон Алевтины: «Почему?!» — не позволил мне бросить трубку. Кажется, она всерьез была на грани слез. Мне пришлось выяснить все до конца.
«Скажи мне честно, мы участвовали в съемках передачи «Куда делся мистер Паркер?»
«Какой передачи?» — с легким испугом переспросила Алевтина.
«Водитель, который нас вез домой, вручил мне букет, карточку «вип» и бутылку Ну, в общем, саке, — стала пересказывать я дурацкую эпопею, — потом появилась съемочная группа…»
Алевтина на секунду затаилась, потом за- гундосила: «Я ничего не знала. А где вы взяли этого водителя?»
«Поймали на Тверской…» — ответил а я.
Она снова провалилась в молчание, но после запричитала: «Неужели Малоесенин? Это его штучки! Какой подлец! — и вдруг осеклась, — но Малоесенина там не было…»
Я слушала ее молча, ожидая, когда смогу с чистым сердцем повесить трубку.
Тем временем Алевтина вдруг заговорила тоненьким жалобным голосом: «Прошу тебя, не бросай меня! Разреши мне иногда звонить и приглашать тебя на презентации… Я ведь… Я не могу остаться одна…без звезд…»
Я вздохнула: «Да меня уже никто не помнит! Я звезда позавчерашнего дня!»
Она быстро согласилась, но продолжила свои мольбы: «С тобой не так страшно, я тебя знаю с молодости… А этих, новых — боюсь. В глаза им загляну — как будто куда- то вылетаю… и падаю. Страшно, но я уже не могу по-другому, ничего не могу… Я себя боюсь, когда одна остаюсь. Как будто я выцветаю… если рядом нет известного человека».
«Понимаю…» — подала я голос.
Она разоткровенничалась: «Но что-то все равно сосет внутри, тоскует… А помнишь, как хорошо было раньше, когда все были просто людьми. Были любимые запахи. Даже улицы и дворики любимые были. Тогда еще были дворики… Звучали человеческие голоса… У всех простые фамилии: Уткин, Кокорев…»