Она не договорила, подняла удивленно брови, оглянулась, и, поискав что-то вокруг, попросила: «Ты не могла бы мне купить мороженое, вон в том автомате? Я так люблю рожок с вафлей! А у меня совсем нет денег…»
Лизина просьба застала меня врасплох. Оглянувшись в поисках автомата с мороженым, я заметила неподалеку будку и направилась к ней. Откуда она тут взялась эта будка, неизвестно, но то, что я бросила в нее несколько монет и она выдала мне вафельный конус, точь в точь какой я ела в детстве, это факт. Я вернулась к Лизе, протянула ей рожок Она заерзала на радостях и принялась медленно отгрызать края вафли, причмокивая от удовольствия.
Она сидела на лавке, покачивала ногой и вела себя, как маленький ребенок, хотя ей должно было быть года двадцать два или двадцать три. Мне даже показалось, что она стала как-то моложе с первого дня, когда я ее увидела… А вернее, с последнего дня ее жизни в материальном теле.
Я так откровенно разглядывала ее, что Лиза заметила это. «Я так молодо, не по годам выгляжу, — объяснила она, облизываясь, — потому что не могу вырваться из своего подросткового возраста. Возраста моей первой эмоциональной травмы… Это все он!».
Она запнулась, позволив мне задать вопрос, который, мне казался самым главным: «Лиза, в прошлый раз ты тоже говорила — он. Кто этот он?»
«Да, все началось с него, — она покраснела, превратившись во влюбленную девочку, и подавив смущение, продолжила, — и с моего желания заслужить его любовь. Сначала он явился мне в детском саду, в костюме Деда Мороза… попросил спеть и прочитать стихотворение, за это мне был обещан приз. Я вышла в центр зала и, преодолевая дрожь в коленках, затянула песню. Когда я замолчала, раздались хлопки, а он подхватил меня на руки, потом нас сняли на поляроид и подарили мне снимок. Его лицо и взгляд улыбающихся глаз отпечатались в моем сердце и оставили в нем болезненную сладость. Мне было пять лет, но именно тогда я первый раз почувствовала себя женщиной, а его — мужчиной. Поляроидный снимок скрепил это чувство, как печать. Потом… это случилось, когда мне было уже двенадцать. Все эти годы я занималась в художественной самодеятельности, надеясь, что он снова увидит меня. Мне нравилось ощущение трепета и праздника. Я испытывала волнение, но больше не робела при выходе на сцену, привыкла к тому, что когда выступаешь, на тебя смотрят и потом аплодируют. Как-то, во время зимних каникул, наш хор участвовал в концерте для больших городских начальников… Я стояла на сцене, в третьем ряду, с краю. И вдруг среди зрителей я увидела то самое лицо, которое когда- то обожгло меня своим взглядом. Он сидел в первом ряду и смотрел прямо на меня. Теперь он был в кожаном пиджаке и шарфе, его лицо было покрыто темным загаром, как будто он приехал с моря, хотя была зима. Но все равно я его узнала. Наши глаза встретились, и он подмигнул мне. Песня закончилась, начальники вышли на сцену и начали говорить речи и вручать грамоты. Я стояла, замерев, и не слышала, о чем говорили выступавшие. Мое сердце стало таким большим, что не помещалось в груди. Оно билось так сильно, что концы моего воротничка тряслись в такт ударам… Я ощущала сладкую боль, от которой все стало плыть перед глазами… Казалось, в этот миг все мысли становились видны и желания сбывались. И он поднялся на сцену. Обнял меня за плечи, шепнул: «Не бойся, детка!» Вывел меня вперед и, обратившись ко всем, сказал: «Вот какие маленькие звездочки зажигаются на нашем небосклоне, будем надеяться, они будут светить нам всегда!» Потом он снова шепнул мне: «Расти большой! Будешь сниматься в кино!» И сунул в руку визитку с номером телефона. Я долго хранила ее и разглядывала, нюхала и целовала. Я так боялась ее потерять, что однажды потеряла. Так бывает, когда очень чем-то дорожишь».
Глава 18. «Режиссер»
Наверное, в нашей первой встрече была какая-то предопределенность. Мне было восемнадцать, когда мы снова встретились. И он влюбил меня в себя и свою кино-аппаратуру. Я случайно попала на пробы его тысячесерийного фильма. Он искал девушку на роль «случайной встречной». Мне предложили сыграть сцену объяснения в любви. Дали текст. Он сказал, что я должна смотреть на него, а он будет подавать мне реплики из- за камеры. Я сразу его узнала. И сердце ударило тяжело в груди. Я взглянула на него и прочла в его глазах ответное чувство. Я объяснялась в любви на камеру. Мы сняли много дублей и каждый раз он говорил мне: «Детка, ты настоящий ангел!» Он был такой добрый и ласковый. Подойдет, поцелует в затылок, погладит по голове, как папа в детстве. Спросит: «Сделаешь для меня еще один дубль?» И я старалась изо всех сил. Меня утвердили. У нас начался роман. Он все смотрел на меня и повторял: «Какой нежный овал лица, какие детские щечки, — ты моя детка!»