«Ну, я как чувствовал, что тебе тоже захочется. Тоска навалилась», — объяснил он.
Винни показался мне похудевшим, небритым, запущенным. Я протянула руку к его лицу. Заметила на щеке кровавую ссадину: «Подрался?»
Он не ответил. Вынул пачку сигарет, закурил. Долго молчал. Потом наконец сказал: «Очень странные отношения.„У меня таких никогда не было».
Так и знала, — подумала я. Но сил на эмоции у меня уже не осталось. «У тебя роман с грелкой или со шваброй?» — спросила я безучастно.
Винни проигнорировал мое остроумие. Ему тоже было нехорошо.
«С телевизором! И не у меня, а у нее, — раздражаясь на себя, заговорил он, — с матросом, адвокатом, гусаром. Со всеми персонажами, которых я играл, а она смотрела по телевизору и в кинотеатре».
Мы помолчали. Но вот я собралась с силами. И стала причитать, как старая жена, которая сидит у разбитого корыта.
«Я предупреждала: не связывайся со зрителями… Используют и выбросят на помойку, как ненужную вещь… Они прожженные циники, извращенцы ненасытные. А мы, как мотыльки доверчивые. Сердце нараспашку и летим на пламя. Ну, продолжай, прости, что перебила…»
Винни вздохнул и продолжил: «Поставил автограф, она мороженщица…»
«Это что еще такое?»
«В будке сидит с мороженым…»
Я сразу увидела теремок и круглую скуластую физиономию в окне.
«Одноглазая?» — спросила я.
Винни удивился: «Откуда ты знаешь?»
«Увидела на внутреннем экране, я тоже взяла сигарету. — Где ты такую нашел, у нас же давно автоматы мороженое выдают?»
«Вот и я так подумал, — он протянул мне зажигалку. — А тут смотрю — будка, на таких ножках, как в сказке. И она в окне сидит, продает мороженое… Курносая, глаза узкие, голубые. Это я потом узнал, что у нее один глаз искусственный. Травма была. Приехала в город недавно. Говорит прямо из Арктики. Работала там на станции. Потом началось потепление, и станция поплыла. Ну, такие, думаю, телек не смотрят. Когда им? Тем более, с одним глазом, ей же такая нагрузка на глаз! По крайней мере, наши сериалы, они же длинные. Разговорились, зашел попить чаю, в будку к ней. Она мне про свою жизнь рассказала. Оказалось, она программист по образованию, но вот занялась мелким бизнесом. Деньги потеряла. Временно работает в собственной палатке — мороженом торгует. Потом еще встречались, у нее дома. Так у нее на стенах мои фотографии висят и диски с фильмами на полках. Сказала, что я ее первая любовь. Извини, но я с тобой так прямым текстом, по-мужски…»
«Ну что ты, конечно, что уж теперь…» — вяло произнесла я.
«Я сначала ничего не чувствовал, а потом вдруг что-то внутри потеплело… Пригласила… Легли в постель. Ну, не сразу, а чуть спустя. Она поставила «Два талисмана» — боевик, где я играю майора милиции. И без этого ну ничего якобы не получается… А у меня ничего с «Талисманом» не получается. Потом еще страннее — попросила меня гримироваться и надевать костюм персонажа… того, что в последнем сериале… Я ж в своей одежде снимался…»
«Так она что, уже и к тебе приезжала?» — я почувствовала прилив энергии и стала подключаться к истории.
«Да, было раз» — стушевавшись, вымолвил он.
«Понятно… — я вздохнула. — Ну, что дальше?»
Винни продолжил. «Меня это насторожило. Стал отказываться. Так она занервничала, потом рыдать. Истерику устроила. Я стал успокаивать, а она драться. Я к двери… Она за нож и давай им размахивать. Не пускает и орет: я всю жизнь тебя смотрела, письма тебе писала, но не отправляла. Купила новый телевизор, с плазменным экраном, деньги потратила, все из-за тебя. А теперь меня бросаешь… Потом сморозила: я от тебя ребенка выносила, только он умер при рождении. Долго эту травму переживала, на лекарства деньги тратила… Я ей: «Как это могло случиться, мы ж не были знакомы, не встречались никогда?». А она: «Как это не встречались, ты мне каждую субботу о любви говорил». Так меня вдруг осенило: это она про рекламу дезодоранта «Первая любовь», в которой я снялся несколько лет назад. Помнишь? Ее одно время каждую субботу крутили на канале «Телегигиена». Еле от нее избавился. Правда, она теперь знает, где я живу».
Я слушала Винни и поражалась его доверчивости. До сих пор его можно было заманить мороженым в теремок и потом делать с ним все, что захочешь.
«Ну и на что ты рассчитывал? Это же неодушевленные предметы в большинстве своем — зрители!» — не выдержала я.
«Я хотел поставить опыт!»
«Какой еще опыт?»
«По одушевлению неодушевленного предмета!»
«И чего добился? — спросила я упавшим голосом. — Она усы твои приклеенные любит больше, чем тебя. Это же логично — неодушевленное к неодушевленному».