За окном такси, которое везло нас домой, мелькали голые стволы искусственных берез. На них сидели муляжи ворон и галок, на земле лежал талый снег. Впрочем, может, это была постановочная фотография, — и эти березы, и эти вороны на ветках, и этот талый снег, — картинка на километровой перетяжке? И даже сидящий на лавочке человек в шляпе, читающий газету, — как и все другие в шляпах, кто сидел на таких же лавочках, расставленных вдоль дороги, — были людьми без объема, просто опознавательными знаками человека, не дающими окончательно потеряться в пространстве? Мои догадки тут же нашли подтверждение: двое рабочих в спецовках заклеивали очередного «человека и лавочку» плакатом: «Все на выборы главного режиссера!» Я повернулась к Винни:
«Ты понял, что он рассказывал? Это же пленка с Лизиной любовной сценой, про которую я тебе говорила. Невероятное везение. Это свыше помогают. Значит, ее толкнули в переходе он и его брат-близнец, по которому он поминки справляет. Настигла их кара небесная. Но видно, человек по глупости своей совершил преступление».
«Может, и не было никакого Вовы-два… Врет или просто галлюцинация», — резонно заметил Винни.
Я на секунду задумалась, попыталась увидеть всю ситуацию. «Если даже это так, и он впал в самобичевание, значит, мы имеем дело с лучшей частью его личности. Главное, что пленка у нас в руках!»
Уже подходя к дому, Винни предложил: «Сейчас погреюсь в ванной, потом заварю чай из разных трав. Заходи ко мне — чайку попьем и все обсудим». Но не прошло и минуты, как он сам объявился на моем пороге. «Что?» — только и смогла произнести я, — один вид его вызывал трепет. «Что случилось? — повторила я. — Не пугай!» Винни приложил палец к губам прошлепав в комнату, сел на стул и зашептал. «У меня дома кто-то есть… Не пойму, это глюки или… правда кто-то есть. Пойди, проверь?»
У двери в квартиру Винни меня охватило беспокойство. Но я отнесла его на счет плохо проведенной ночи. Повернув ручку, вошла в прихожую. Прямо передо мной стояла женщина с двумя свертками в руках. Лицо скуластое, плоское, глаза голубые, узкие, нос курносый — якутка-альбинос! «Здравствуй! — обратилась она фамильярно, — а я думала, Вениамин…» Свертки зашевелились, послышалось: «Уа!»…
«Кто вы?» — спросила я.
«Муза», — коротко назвалась она.
«Чья муза?»
«Меня зовут Муза», — отвечала женщина.
«А это что?» — Я указала на свертки.
«Это плод нашего творческого союза».
Она победоносно ухмыльнулась.
Типичная аферистка, — подумала я, оценивая ее наглую непосредственность.
«Как вы сюда вошли?» — спросила я, стараясь не обращать внимания на трогательно попискивающих младенцев.
«Ой сам меня сюда впустил. Дал ключ от квартиры. Не верите, вот! — она протянула ключ. — Не через стенку же я сюда попала».
Вид ключа вызвал во мне новый приступ ярости. Ну, Винни, — негодовала я мысленно, =- вляпаешься, потом за тебя расхлебывай…
«Прошу вас покинуть квартиру!» — заорала я. Она как-то театрально захлопотала над свертками и, сменив тембр, зашептала: «Тише, детей разбудите…» Словно по команде, — дети принялись визжать что есть мочи. Она засуетилась, засюсюкала с младенцами, потом села на диван и, расстегнув кофту, вынула обе груди и стала одновременно кормить близнецов.
Мое присутствие ее ничуть не смущало, да вряд ли на нее вообще что-либо производило впечатление. Она продолжала свое занятие с безмятежностью робота. Я стояла, остолбенев. Но вот она подняла взгляд и ровным голосом без интонаций произнесла:
«Я вам с Вениамином работу нашла. Тут звонили. Я трубку сняла и обо всем договорилась. Предлагают роль бомжей, один съемочный день… Деньги большие, Павлов платит! Завтра в десять перезвонят».
Не знаю, как я сдержалась, чтобы не двинуть этой Музе в лицо, несмотря на двух младенцев, которыми она прикрывалась. Все, что я смогла, это снова заорать на нее.
«Да как вы могли найти мне работу? — я чуть не поперхнулась от возмущения, — врали бы, да не завирались!».
Но она, видно, привыкла к тому, что на нее орут. И ничуть не изменилась в лице.
«Ну, вы как хотите, а Вениамину нужно детей поднимать», — сказала она спокойно и даже как-то мирно.
«Ну это мы еще посмотрим — кто будет поднимать и чьи это дети. Как вы себя назвали?»
Она также бесстрастно повторила: «Муза!»
Не в силах продолжать этот издевательский разговор, я побежала к себе выяснять отношения с Винни.