Я постаралась расслабиться, как если бы собиралась вздремнуть. Вскоре внутреннее видение снова заработало, и я увидела женское лицо в рыжем парике, а может, с крашеными, искусственного оттенка, волосами. Это лицо было мне смутно знакомо. «Что, Лиза?» — спросила я непроизвольно. Сделав несколько движений ртом, словно рыба, глотающая воздух, она издала звук, и через мгновение я смогла различить слова. «У меня… их было… много… любовников… Это он!» «Кто? — задала я вопрос самой себе, — этот Вова, с пачкой «Пегаса»? Не может быть…» Лиза вздрогнула лицом, как будто ухмыльнулась: «Нет, не Вова. Тот, кто придумал… уход. Вова… подтолкнул…» «Понимаю, — вторила я ей, как сомнамбула, — а кто тогда?» Лиза помедлила: «Все… они… иллюзионисты… кулинары… Я..» — она не договорила и на полуслове исчезла из моего телепатического видения.
«Уф-ф», — отмахнулась я от мыслей о Лизе. Все-таки это мое свойство — сильная нагрузка для психики. Потрясение. Я перевела взгляд на приятеля. Тот прикрыл веки, посапывая и испуская винные пары.
«Иллюзионисты, кулинары, или я ослышалась? Что это значит?» Но спросить было некого.
Где-то между «Динамо» и «Аэропортом» мы попали в метель. Белые хлопья величиной с яблоко, медленно плыли в ночном небе и разбивались о стекла машины. Застряв в пробке, я увидела в окно, как кучка людей, ежась от холода, что-то кричит, размахивая плакатами. «Ничего не понимаю, откуда метель? В августе месяце? Что с климатом? И что они там скандируют?» Миновав перекресток, мы выскочили из снежной бури. По шоссе ехала мусороуборочная машина, в кузове которой были сложены транспаранты вроде тех, что держали манифестанты. «Это съемка! Новое телешоу! — зашевелился проснувшийся приятель, — там я заметил телеведущего Колю Ч. Я его сразу узнал. Это «Метео-розыгрыш», теперь они еще и смену погоды устраивают. Значит, завтра будет дождь. Небо не выдерживает такой нагрузки. Потом всегда бывает дождь».
Машина вдруг остановилась. Водитель, все это время сидевший молча, обернулся к нам своим выбритым лицом и, скалясь желтозубой улыбкой, пробубнил: «Поздравляю, вы участвовали в передаче «Куда девался мистер Паркер?» Спасибо за содействие». Затем он пригнулся, извлек из под сиденья букет в целлофане и протянул его мне вместе с бутылкой сакс и пропуском вип-персоны ресторана. Каждому «випу» по саке — подмигнул он заискивающе.
К машине подошли люди с телекамерой и слали нас снимать Они позволили нам выйти. И после того, как мы отказались от их предложения развезти нас по домам, быстро уехали. А мы наконец вырвались на свободу. Во избежание продолжения розыгрыша, мы нырнули в метро. Но прежде чем ступить на бегущую ленту эскалатора и окунуться в людное чрево подземки, я натянула на голову капюшон, поплотнее застегнула у горла куртку и проверила на носу темные очки. Теперь пусть снимают, хоть «Войну и Мир» в самом красивом бомбоубежище в мире! Только после того, как мой приятель проделал то же, спрятав под шарфом и очками лицо, мы спустились на станцию и сели в подоспевший поезд. Вагон был полон молодежи, они оживленно болтали и снимались на мобильники. Несколько более солидных пассажиров сидели с портфелями в руках. При нашем появлении двое извлекли видеокамеры и стали снимать всех подряд, поворачивая объектив то вправо, то влево. Встретившись взглядом с одним из снимавших, я улыбнулась ему, он ответил тем же. Не думаю, что он узнал меня как актрису — я тщательно скрыла лицо за очками и шарфом. Просто теперь у нас в моде фиксировать жизнь на камеру. Все снимают или снимаются.
Глава 5. «Все кратное двум»
Мой приятель задремал, положив мне голову на плечо, а я, покачиваясь на сиденье в углу вагона, стала размышлять о сложившейся ситуации. Поясню — и это важно. С некоторых пор наш город стал городом телезрителей и работников телевидения. Вскоре нас вообще переименуют в Телегород, этот вопрос уже обсуждается в высших инстанциях. Кстати, первая трещина в наших с Винни отношениях появилась тоже из-за телевизионного шоу. Еще до участия в передаче «Самая последняя героиня», в которой я упала с дерева, мы оба были заняты в съемках телепрограммы «Фактор выживания». Все шло хорошо, мы справлялись с самыми невероятными заданиями. Винни метил в финалисты, если бы не последнее испытание — съесть тарелку тараканов. Винни отказался. А я решила попробовать, тем более, что кто-то считает это деликатесом. Не знаю, что на меня нашло, но без лишних разговоров, я подошла к столу и с разыгравшимся вдруг аппетитом стала заглатывать ложку за ложкой. На этом я и погорела. Винни наблюдал, как я методично жую насекомых, глядя прямо в телекамеру. Приз я не выиграла. А в наших с Винни интимных отношениях возникло первое охлаждение. Потом я поняла, что любое действие, зафиксированное камерой и показанное на экране, приобретает удвоенную силу. Но было уже поздно.