«Хорошо, а если мы покажем наш фильм на день Города, но не получим нужного эффекта, что с нами за все это будет?»
Но Мандарина и на это отвечала с завидным спокойствием.
«То же самое и будет, что и сейчас! Хотя, — она на мгновение задумалась, но тут же продолжила, — что-то должно произойти… Матвей, брысь! — она вырвала тапку из когтей пятнистого и подобрала под себя ноги, после чего заключила: «На худой конец, станем пенсионерами — анонимами.
Свой дом ветеранов у нас уже есть, он бессрочный.
«А его не могут прикрыть?»
Я прокручивала в уме самые худшие варианты и ждала, что Мандарина меня успокоит.
«Не думаю, — произнесла она апатично, — на ветеранов всегда было наплевать, как и на алкоголиков… Собственно, наплевать на всех, а на этих тем более!» Она вдруг ехидно улыбнулась, придумав очередную колкость: «Что ты хочешь, мы наблюдаем пир посредственностей! Ты слышала, как он сказал: «перевести зрителя в виртуалку»? Это решило бы все их проблемы: абсолютная управляемость. Но пока это им не под силу! Так что остается шанс на наше выживание в трудных условиях. Если ничего не изменится, наш коллектив пополнится новыми членами. Нас станет больше, чем их. А там видно будет».
Мандарина поднялась с дивана и стала влезать в свои тапки. «Жаль, что коты не могут принести мне мандарины. Приходится самой!» И зашлепала в сторону кухни. Послышалась какая-то возня и причитания: «Ты зачем перевернул горшок с цветами? А, Кузьма? Назло? И не подлизывайся…» Она появилась с тарелкой мандаринов и села на прежнее место. «Бери!» — указала она мне на тарелку, взяла себе большой мандарин и стала сдирать кожуру. Я тоже взяла мандарин.
«Да. поздравляю! Как тебе удалось подружиться с Объектовым?»
Она прожевала. И без тени иронии произнесла «Человек нуждался в любви… вспоминал, как зарывал в детстве косточки в землю. Я протянула ему руку помощи».
«Надо еще и Алевтине протянуть эту руку, — сказала я и взяла второй мандарин. — Та, что Массмедийкина на банкете опекала, крашеная блондинка, утомленная… Она мне все звонит и приглашает на презентации. Иногда плачет, в голосе что-то детское появляется. Говорит, что подсела на телевизионную иглу».
Мандарина поддержала мое предложение: «Тащи ее к нам… Будем стареть в безвестности».
Когда на тарелке не осталось ни одного мандарина, наш разговор закончился. Я ушла к себе.
Придя домой, позвонила Вере Петровне. Она опять не сняла трубку. Так уже было неделю назад. И так повторилось еще через неделю. «Не может быть! Она всегда дома», — недоумевала я. Но внутреннее чувство подсказывало — она «ушла». Я гнала от себя эту мысль. И все не хотела переселять Веру Петровну в иное пространство. Продолжала набирать ее номер телефона. Никого.
«Любимая! — решилась я заговорить с ней, — Верочка Петровна… Устала?»
В трубке — только длинные гудки.
«Улетела!» — отвечал ее голос.
«Вот так, без одной ноги?»
«С крыльями!».
«Так и не досмотрев тысячную серию «Здесь весь сюжет знаешь до конца!»
«До встречи!»
Будет встреча, будет, мы все встретимся — это, как долгая эмиграция! — вспомнила я слова одного хорошего человека. «Будет встреча!» произнесла я вслух. Потап- ка смотрел на меня с дивана с надеждой.
Глава 36. «Праздничные хлопоты»
Через три недели после моего чаепития с Мандариной состоялись выборы. Павлов-Массмедийкин победил с огромным отрывом в первом же туре. Улицы запестрели плакатами с его портретом. На всех было написано: «Главный! Наш главный! Самый главный!» Но этим не ограничивалось присутствие образа великого режиссера в жизни горожан. Художники и ремесленники всех сортов изображали фаворита — кто в бронзе, кто в дереве, кто вырезал из кости, или вписывали его черты в лубочную лакированную шкатулку и выставляли на продажу. Вспыхнула мода на его бюсты — маленькие раскупались частными лицами, те, что в натуральную величину, — госучреждениями и школами.
Не говоря о фотопортретах — чиновники спешили повесить их в кабинетах. Среди пенсионерок особым спросом пользовались его ранние фотографии, где он был изображен начинающим актером в эпизодической роли. Сенсацию сделала книга воспоминаний: «Я сидел с ним за одной партой», ставшая бестселлером. Женщины на улице говорили в телевизионные камеры, установленные по городу, что наконец в Главных будет настоящий фотогеничный мужик, и признавались ему в любви. По всем телевизионным каналам показывали, как Главный принимает присягу. Положив руку на раритетную камеру, он клялся служить верой и правдой телезрителям, обещая в ближайшем будущем в каждом доме установить голографические экраны. Особое внимание телезрителей привлекло его интервью на личную тему: в домашней обстановке, сидя в кресле у камина, он не спеша рассказывал историю своей встречи с невестой. Их знакомство в лесной глуши на выборе натуры обросло мистическими подробностями. Невеста, как выяснилось из сюжета, посылала Массмедийкину энергетические сигналы — и он шел все глубже в лес, увязая в болотах, пока не выбрался на поляну, залитую ярким светом. Когда глаза привыкли к сиянию, он разглядел молодую обнаженную женщину. Она стирала белье, тут же, в заросшем камышами пруду. Она ничуть не смутилась взгляда незнакомого городского мужчины. Это поначалу насторожило Массмедийкина. А потом привлекло простотой и естественностью. Свет, заливший всю поляну, оказывается, излучало тело девушки. Сияло у нее все, по словам Массмедийкина, — и грудь, и живот, и внутренняя сторона бедер, но ярче всего сиял ее лоб. Массмедийкин признался, что страдал прежде некоторыми недугами, которые вблизи этой излучающей свет женщины сразу прошли.