Засыпая той ночью, я шептала в темноту: «Лиза, завтра он тебя увидит и почувствует твою боль!» И еще думала о Потапке: рано утром его надо было оставить у Мандарины, в ее домашнем питомнике. Домработница за всеми котами присмотрит. А ему будет веселей, пока взрослые пойдут на задание.
Глава 37. «Сороковой день. Шоу на площади»
В свой праздничный день город оделся в шарики. Они летали высоко в синем безоблачном небе, зависали на проводах и ветках. Гирляндами из шариков было украшено все вокруг — магазины, школы, жилые здания и даже фонарные столбы. Шарики несли в руках многочисленные прохожие. Их раздавали бесплатно молодые люди в униформе. И на всех этих шариках улыбался свежеизбранный юбиляр — залетал ли он в открытую форточку, или покоился на телеантенне. Конечно, был объявлен выходной. Народ гулял с самого утра по центральным улицам, на которых по случаю праздника, было перекрыто движение. Отовсюду слышались детские свистелки, дудочки, губные гармошки. То тут, то там плясали самые развеселившиеся. К пяти часам громкоговорители стали оповещать граждан о начинающемся через час шоу. Толпа дружно потекла в сторону центра, на площадь.
Даже милиция сегодня была в приподнятом настроении, несмотря на то, что для нее это был рабочий день, более того, — день повышенного контроля. Правда, хулиганы из города были вывезены вместе с бомжами и алкоголиками — осталась только самая образцовая публика, что сразу бросалось в глаза — какой-то особой разглаженностью атмосферы. Чем ближе к центру, тем больше улицы были заполнены телевизионно-киношной техникой, — начиная от многочисленных телекамер, микрофонов, усилителей, лихтвагенов для подачи электричества осветительным приборам, операторских кранов, чтобы вести съемку с верхней точки, — до самого гигантского экрана, установленного на площади. И за всем этим надо было следить, все это охранять. Да и всяческие природные аномалии, случавшиеся все чаще, представляли собой угрозу не хуже бомжей и хулиганов. И хотя с природой не под силу было бороться милиции, толпу она могла успокоить, если что. Самое крупное начальство получило предупреждение, что именно силы неподконтрольной нам природы могут внести свои коррективы в план торжества. А кто-то бросил совсем невероятную фразу: ожидают приезд инопланетян к юбилею… Они, мол, обещали поздравить юбиляра. И последняя серия «Цветущего» будет показана специально для них! Была ли это шифровка, и под инопланетянами надо было понимать заграничных гостей, или какое-то самое высшее начальство, о котором нижестоящие чины не могли знать, но вся милиция была на стреме.
На площади музыканты уже разогревали народ, — рокеры и рэперы, хип-хопперы и просто молодняк пели про девочку-подростка, про маму с папой, про улицы, бабло, тачки, весну, спички, — и все снимали с себя майки, на которых стояли юбилейные даты, и размахивали ими, как флагами.
Но вот раздались звуки фанфар — это заиграли синтезаторы. Сцена осветилась прожекторами, народ загудел в предвкушении зрелища, и сразу, как по команде, затих: на подмостках появились конферансье. Их фигурки были крошечными в масштабах площади. Но для того и был установлен экран, чтобы увеличить их лица до гигантских размеров, так что казалось, они говорили персонально с каждым. Эти двое были профессионалами. Знали, какую чувствительную струнку задеть у тех, кто стоял и смотрел снизу, чтобы вызвать смех и радость, или успокоить и заставить их слушать! Они растянули улыбки, которые на экране превратились в два гигантских оскала, и объявили праздничный вечер открытым. Все приготовились увидеть городских чиновников или штатных острословов. Но вместо них к людям вышел сам юбиляр. Он появился из глубины сцены и пошел к публике с распростертыми объятиями, широко улыбаясь, и, казалось, был готов так идти до самого горизонта, но остановился на авансцене, и сделал жест ревущей от восторга толпе, означающий: тихо! Все замолчали.
«Друзья! Товарищи, господа, ребята! — шутливо приветствовал он все категории зрителей. — Все вы сегодня мои гости. Давайте проведем эти пару часов в хорошей компании… так, чтобы запомнить этот день. И благодарить…» Его прервали дружные хлопки, но он их остановил. «Не меня-я-я!» Тут он посмотрел вверх, и указал рукой на небо: «А… не буду называть кого!» И подытожил: «Я счастлив, и давайте начинать!» Он поманил кого-то из-за кулис: «Паша, иди сюда, что ты там встал, родной?» Вышел коренастый человек. Это оказался мэр, который с учреждением новой должности — Главного режиссера города, — и избранием Массмедийкина, — сильно ослабил свои позиции, отойдя на второй план. Но он и не возражал — он тоже был поклонником режиссера, да к тому же давно любил кино. Мэр по-простецки заулыбался, покраснел, и, разведя руками, словно собирался пуститься в пляс, начал свою речь. Поздравил всех с днем города. Сказал, как важно набраться терпения в период бурного развития мегаполиса. Напомнил, что все мы живем в эпоху перемен, и в подтверждение перечислил все достижения в ландшафтной архитектуре города (имелась в виду посадка искусственных деревьев и установка фотоперетяжек, на которых изображены отсутствующие вокруг флора и фауна). Пояснил, что эти новшества есть ничто иное, как художественные инсталляции, которые вышли из музеев на улицы к людям. Сказал, как хорошо что-то праздновать вообще, а день рождения родного города просто грех не праздновать.