— …И сколько раз подобное будет повторяться, Али? — Сахид Альири же был явно разгневан и явно сдерживал себя с величайшим трудом. — Твоя цена походит на мираж. Стоит мне к ней подобраться, как она ускользает. А после и вовсе увеличивается!
— Цена растет ежедневно, как и стоимость воды, как и стоимость верблюдов, — размеренно ответил собеседник: судя по голосу, этот человек явно привык повелевать. Должно быть, это и был Али-Ан-Хасан, владелец оазиса. — Не я диктую законы пустыне, а она пишет их ветром на листе дюн. И уж, конечно, не моя вина в том, что ты, сын такого великого человека, каким был твой отец, тратишь время и силы на бесцельные странствия и самоубийственные авантюры, когда мог бы стать тем, кем Альири, да развеют Семь Ветров его прах над Небесным Градом, мог бы гордиться.
— Я уверен, мертвецам уже безразлично, кем гордиться.
— И не моя вина в том, что эти авантюры не приносят тебе нужную сумму… — будто бы и не услышал язвительного замечания Сахида Хасан.
— Не приносят? — возмутился ловец удачи. — Да я угнал торговый ганьи из порта Эгины с двумя десятками рабов на борту и товаром на полторы тысячи динаров. Неужели целое судно и рабы могут стоить меньше моего драгоценного камня? — И уже тише, но с не меньшей яростью добавил: — Камня, который ты так подло украл у меня?
— Я прощаю тебе оскорбление, сын Альири, ведь ты еще несмышленый мальчишка, — задумчиво сказал Хасан; глаза его сверкнули алчным блеском. — Но ты прав: эгинский ганьи и два десятка рабов, ну и товар на полторы тысячи динаров в придачу стоят твоей вещи. Отдай их мне, а я верну тебе твою безделушку. Где же он, твой корабль?
Сахид опустил взгляд и в отчаянии сжал кулаки.
— В Шаймаркане, на речном порту, — еле слышно проговорил он.
— Бросил судно у орков? Это как положить кусок мяса в центре клетки с тиграми. Останется недолго ждать того, кто первым вцепится в него клыками. А рабы?
— Рабы на судне, — ответив, Сахид будто бы весь сжался.
— Пусть так. Но товар? Полторы тысячи динаров… Да за эти деньги можно открыть лавку в самом центре базара в Ан-Харе!
— Оставил, — совсем опустошенно проговорил Сахид. — Подарил старику Бен-Алибу из Харума. Он в то время появился в Гортене, а мне нужно было срочно избавиться от прикрытия. Караван ведь являлся всего лишь частью маски, чтобы пробраться в Гортен и встретиться с…
— О ветры! — возопил Хасан. — Каков глупец!
— Позволь мне самому распоряжаться своими имуществом и жизнью, друг моего отца. Что сделано, то сделано. Ибо, как говорит древняя пословица: «Если бы Амумали заранее знал о кознях джинна, придумал бы желания поумнее…».
— Ты прав, Сахид. Ты прав. — Хасан задумчиво поглядел на собеседника. — Но давай вернемся к нашему вчерашнему разговору. Зачем тебе рисковать жизнью, чтобы оставить в живых этого чужака? «Продать в Ан-Харе», тоже мне… Ты так дорожишь этим никчемным камнем, вывезенным из чужого края, что пойдешь ради него на все? — в его голосе прозвучали подозрительность и недоверие, смешанные с тревогой. — Да стоят ли этого даже все сокровища султана, я уж не говорю о каком-то одном рубине?! Подумай, что ждет твою душу…
— А если на кону кое-что важнее жизни и души? Не заставляй меня сожалеть о том, что рассказал тебе все о своей сделке, Али.
— В Ан-Харе по-прежнему тебя ждут? — Хасан прищурился и поспешил сменить тему. — Вернее, твою голову? Не отвечай! Я все знаю. Ветер приносит вести об удвоении награды за голову опасного головореза Карифа. Мне жаль тебя, сын моего друга.
— Жаль? И поэтому ты все время увеличиваешь цену? — В глазах Сахида блеснула сталь. — Поэтому не отдаешь мне то, что и без того мое по праву? Да твоя жалость — просто платок, сплетенный из волос джиннии, обтирающий мою душу!
— Именно поэтому, мальчишка! — Али схватил Сахида за плечи. — Мне жаль тебя, поскольку ты мне как сын! Признаю, что рубин прекрасен, но и ты признай: не стоит он и капли пота с твоего чела, и капли крови с мизинца! Ты, будто одержимый ракшас, бросаешься в бой, рискуешь жизнью ради какой-то вещицы, но душа… Ты с коварными джиннами не заключал договоров, но сделал это с чужеземными мерзкими демонами!