Летающий ковер приземлился на плоской крыше одной из башен дворца, причем ему удалось это проделать незаметно — постарался Ражадрим Синх. Трое людей и один гном, не теряя времени, спустились на раскаленную каменную кладку верхней площадки. Буквально в паре шагов, под растянутым на столбах красным навесом, на кошмах сидели воины, опустив загорелые кисти рук в башенный арык, узкую водную канавку, протекающую по всем дозорным путям. Джинн принялся расхаживать рядом, демонстративно вышагивая перед лениво играющими в «обезьян» стражниками, заглядывая в их крошечных пальчиковых обезьян и пытаясь понять, кто ведет в счете. Воины в упор не замечали ни его, ни прочих незваных гостей.
— Когда муравей заполз в ухо эмиру Келери, — начал разглагольствовать джинн, — он не слышал даже собственного крика, и так маленькое насекомое разрушило огромную страну, на восстановление которой потребовались десятилетия, — волшебный дух уже привык к роли руководителя всей авантюры, и, похоже, ему это нравилось, — так и мы заползем в самое нутро к магу Салему и посмотрим, как рушатся его минареты. Он еще пожалеет о том, что посмел недооценивать такого великолепного джинна, как Ражадрим Синх-Аль-Ма…
Поняв вдруг, что говорит лишнее, волшебный дух мгновенно замолк и раздраженно потупился. Он проговорился, и общий смысл его признания понять не составляло труда. Лишь Хвали едва слышно уточнил суть у Аэрхи.
Бергар шепотом ответил:
— Обезьяний Шейх посчитал Ражада настолько бессмысленным джинном (он не подходил даже для его магических экспериментов), что отправил его как простого каторжника в шахты — неслыханное оскорбление для моего друга, а еще… — Взгляд Рожденного в Полдень наткнулся на два полыхающих глаза и курносый нос, упирающиеся почти что в самое его лицо. Черты джинна исказились от злости, из-под его плотно сжатых губ поползли тонкие струйки пара.
— Договаривай, черная обезьяна, что же ты… — процедил Ражадрим Синх.
— Гхм, — кашлянул Ильдиар, перенимая на себя внимание обидчивого и крайне ранимого джинна. — Почтенный Ражад, если не ошибаюсь, у тебя был план. Муравьи и минареты…
— План, да. — Сколь обидчив был джинн, в равной степени он был и отходчив. — И хоть маг Салем, да подавится он своими ящерицами, и могучий чародей, укравший свое чародейство у еще более могучего чародея, но он все же не сможет быстро понять, куда конкретно ему стоит направить удар своих магических сил, если весь его халат облепят слепни…
— Без сравнений, — рявкнул Аэрха, улыбаясь. Улыбка вообще не сходила с лица великана-бергара — казалось, что и родился на свет он, не плача, как прочие люди, а насмехаясь над ним, этим самым светом.
— Вы, о почтеннейшие, вчетвером спускаетесь внутрь дворца, — оскорбленный запретом на велеречивость, промямлил джинн, — находите там стражу и устраиваете бедлам. Лучше разделиться — так будет больше шума. В общем, делайте все, о просторечивейшие из нелюбителей высокого слога, что сочтете нужным, лишь бы гремело громче, чтобы…
— Чтобы вам было легче освободить из гарема визиря нашу спутницу, — подхватил Джан, усмехаясь.
— Чтобы мне было легче ос… Что? — спохватился джинн. — Нет, для великолепных джиннов нет преград! Особенно на пути в залы гаремов.
— Там, должно быть, полно стражи, — нас просто перебьют, — возразил гном, — глупый план.
— Вовсе и не много, — поджав губы, ответил Ражадрим Синх, но на лице его была написана другая фраза: «Никакого почтения!». — Беспорядки в шахтах потребовали вмешательства гвардии мага Салема и, по моим сведениям, все возможные силы уже отправлены туда. В шахтах сейчас подлинная буря: наибелокожейший из всех мелолицых хорошо постарался!
— Да, но стража визиря сразу вернется, как только они узнают про нападение на дворец, — заметил паладин.