— Вам все еще не терпится выйти в коридор и помахать мечом? — задумчиво проговорил сэр Норлингтон. — Пока мы в комнате, мы в безопасности.
— Вы верите ей? — усомнился Джеймс.
— Есть вещи, которые крепче некоторых кодексов. Есть пороги, которые запрещено переступать. Есть слова, которые лучше не произносить. Есть клятвы, которые ни за что не стоит нарушать. Да, я верю ей. Она явно связана… определенными законами.
— Я не понимаю, сэр!
Джеймс ощущал себя затравленным. Впервые в своей жизни он не знал, что ему делать, и теперь он вынужденно соглашался с тем, что говорил ему на тракте старик: он совершенно не готов к чужим козням и неспособен различать обман, когда его творит кто-то в нем по-настоящему сведущий. Он просто не понимал, что происходит и при этом начал осознавать, что все, что он умеет, здесь не годится. Это и есть бессилие… Впервые он был рад тому, что ворчливый старик отправился с ним в путь, ведь сейчас он был не один.
— Ради всех Вечных, не надо больше загадок! — взмолился молодой рыцарь. — Просто скажите, наконец, что все это значит?
Джеймс настолько привык к тому, что у его спутника на любой вопрос заготовлен ответ, а то даже и не один, что оказался совершенно не готов услышать то, что услышал дальше:
— Не знаю, Джеймс. До сего момента я полагал, что нас сюда заманили хозяева трактира, но более так не считаю. Они действительно нас не ждали. Хм… Эти Том и Мот… Что-то здесь не чисто, в их именах, помимо того, что и в них самих тоже. Холмы Терненби… вереск не зацвел… Интересно, как «Голодный Зверь» относится к Терненби?
— Меня больше интересуют… эээ… Их Высочества в Изгнании и Принцы-Без-Жалости, — признался Джеймс. — Это кто такие? Судя по всему, какие-то явно недоброжелательные персоны.
— Не имею ни малейшего понятия, — пробормотал сэр Норлингтон. — Все больше неясного вокруг, и все меньше времени…
— Времени?
— Уже почти полночь, я полагаю. Интересно, здесь есть часы? Судя по всему, они должны очень точно отмерять время, иначе вся их затея с запертыми дверьми ничего не стоит…
Бум! Первый удар все же застал их врасплох. Сэр Норлингтон и Джеймс вздрогнули, будто это стучал не обычный колокольчик в часовом механизме, а бил колокол кафедрального собора. Второй и третий удары уже не были неожиданностью. На пятом старик опомнился:
— Джеймс! Скорее! Дверь!
Молодой рыцарь кинулся к двери и схватился за засов. Тот оказался насквозь проржавевшим и не поддавался.
Шесть…
Семь…
Восемь… Часы неумолимо отбивали положенную им полуночную дюжину.
— Ключ! Сэр, у вас же был ключ!
Старозаветный паладин торопливо сунул руку за пазуху и выдернул оттуда цепочку с ключом, швырнул ее Джеймсу — тот исхитрился поймать ключ и тут же сунул его в замочную скважину.
Одиннадцать…
Двенадцать…
С последним ударом ключ все-таки повернулся в замке. После этого в коридоре скрипнула половица…
Из-за двери доносились звуки, какая-то возня и нечленораздельная речь. Все это перерастало то в топот бегущих ног, то в металлический лязг, то в безумные вопли. Словно ежеминутно некто неведомый бежал, дрался, умирал, или же убивал сам. Все время хлопала дверь. Джеймс отчего-то был уверен, что, именно та дверь, в тупике коридора, нарисованная мелом. Иногда во всем этом шуме можно было разобрать вполне отчетливые обрывки фраз: чьи-то яростные угрозы, изрыгаемые на последнем издыхании проклятия, или же полные торжествующей злобы выкрики.
Джеймс и сэр Норлингтон, оба застыли, оторопело уставившись на тонкий слой дерева с нехитрым замком, который сейчас отделял их от творившегося совсем близко кошмара. Время от времени дверь их комнаты вздрагивала, будто ее пытались выбить снаружи, и с каждым таким ударом лица рыцарей все больше бледнели.
Джеймс давно уже извлек меч из ножен. Знаменитый Тайран сэра Ильдиара де Нота, доставшийся молодому рыцарю во временное владение по воле самого великого магистра, играл сейчас роль последней соломинки, за которую пытались уцепиться все оставшееся мужество и бьющийся в клетке ужаса рассудок Джеймса.
Прокард Норлингтон стоял рядом, двумя руками сжимая эфес упертого в пол могучего фламберга. Пальцы у старика заметно подрагивали.
— Аааа! — раздалось вдруг из коридора. Срывающийся голос явно принадлежал ребенку. — Я не виноват!
— Этого не может быть… — ужаснулся Джеймс. Он узнал этот голос. И не верил, не хотел верить. Он будто снова оказался перед приоткрытой дверью старого чердака. Плач звучал все громче и все отчаяннее. — Этого просто не может…