— Не за что.
Они встретились взглядами, и это был первый раз, когда Полина ощутила испуг от того насколько по-разному могли смотреть глаза одного человека. Диссонанс его тёплых слов и безжизненного взгляда бил по рассудку наотмашь. Аж жуть пробрала! Но она не подала виду. Пожала тёплую и сильную ладонь.
— Пока.
— Пока.
Юра уехал, а Полина осталась на кухне с нагретой плитой и чужим запахом на сложенном с краю кровати белье. Состояние было необычайное, сродни головокружению. Впервые в жизни Макс подвинулся, а мысли, принадлежащие ему, занял другой парень. Полина вспоминала Юрину несовершенную улыбку и его не всегда добрые шутки. Заглянула в холодильник, чтобы убедиться, что Юра ей не привиделся — его еда осталась лежать на полках.
К вечеру выяснилось, что не только еда. Часы. Массивные часы «Тиссот» с несколькими циферблатами и серебристым ремешком обнаружились в ванной на трюмо. Вчера Полина видела их у Юры на руке.
Он забыл свои дорогие часы! И не оставил номера. Но шанс найти его был.
Альбрандт — редкая фамилия. Редкая и красивая. Не то, что Дурова! Полина обратилась к «ВСети» и почти сразу нашла Юрца. С его аватарки похожими улыбками красовались ещё двое — мальчик и мужчина в возрасте, а Юра стоял посередине. Полина догадалась, что это его отец с братом. Лица у всех троих были приятные, хоть и хитренькие. Она отправила Юре сообщение с фотографией:
«Как долетел? Твои часики?»
Он ответил через три минуты:
«Даже не знаю! Ничего такие. Подаришь?»
Полина засмеялась, как дурочка.
Master_piper: забирай) почтой тебе отправить?
Юрий Альбрандт: можно лично?
Master_piper: дорого выйдет!
Юрий Альбрандт: я переживу. Смогу в воскресенье приехать и отпрошусь на работе до вторника. Будешь свободна?
Master_piper: буду, но родители уже вернутся.
Юрий Альбрандт: тем лучше.
Полина не поняла, почему лучше, но стала ждать воскресенья. Они с Юрой переписывались всю неделю, и одинокие, грустные вечера превратились в вечера смеха, после которых утром болел живот. Каждый раз, когда Макс лез в голову, Полина писала Юре и излечивалась. Излишне говорить, что в воскресенье она поехала на вокзал встречать Юру, надев своё самое красивое платье с крупными цветами и яркое бордовое пальто. Рыжие волосы уложила косицей вокруг головы и нашла заколку с коричневым цветком. По-осеннему празднично!
Ехала в метро, думала, что хочет очаровать Юру, и страшно волновалась. Даже перебор колыбельной не помогал, но на сей раз переживания были приятными. В попытках успокоиться Полина проехала две лишние станции, опоздала к прибытию «Сокола» и точно на крыльях бабочки влетела на перрон. Огляделась, выискивая высокую фигуру в плаще среди торопящихся людей. Замерла, не находя.
Сильные руки притянули сзади. Полина ойкнула от неожиданности и тут же ухватилась за огромный букет розовых роз. Обернулась: Юра, одетый в тёмно-зеленую спортивную куртку с белой рубашкой и серыми джинсами смеялся и щурился, почти обнимая. Полина заразилась его весельем и вдруг получила в наказание поцелуй — прицельно в губы — страстный, взрослый, настоящий. Пахнущий сладким ментолом и уверенностью зрелого мужчины. Ничего общего с теми робкими и суетливыми, какие изредка доставались ей от сверстников. Следом её обняли одуряюще и пленительно, возжигая нутро и делая ноги шаткими. Так, как она мечтала, чтоб её обнимал Макс. Юра поддерживал её, готовую упасть, и отдавал любовь — Полина не ведала до того ответной любви, но сразу поняла разницу между ней и обычным кокетством. Она ловила Юрины колючие губы и ловкий язык, вела своим по нежным дёснам, по гладкой и ровной эмали его зубов.
Это было возмутительно, стыдно, неприлично. Но, чёрт возьми, так нужно. И так приятно. Как найти море и с головой броситься в его бурлящие волны. Разомкнуть губы Полину заставило опасение сойти с ума. В мыслях царил сумбур. Она мягко отстранила Юру, немного собралась и отважилась взглянуть на него. Он держал её, как держат присвоенное, и ждал реакции, его взор пылал почти одержимостью, и Полине показалось, что он сгорает изнутри. Её губы тоже саднили, растревоженные лаской. Юру, как сладкого кальяна, хотелось ещё.
— Ты, — собственный голос прозвучал так хрипло и чуждо, что Полина сглотнула. — Охренел?
Не мигая и не меняя выражения счастливого лица, Юра бережно провёл пальцами по её постыдно рдеющей щеке и ответил с той же трепетной хрипотцой:
— Ты же не поверила, что я приехал за часами?
…Она обнаружила себя плачущей навзрыд на окне. Ноги остыли, подул ветер с залива, на горизонте скопились бродячие объёмистые тучи.
Всё начиналось, как сказка. Но лишь в детских книжках сказки кончаются хорошо. Счастливые финалы придумывают несчастные взрослые, чтобы не пугать маленьких людей тяготами жизни. И чтобы они не вырастали сразу вот такими разочарованными. Потому что за удовольствием в конечном итоге приходит боль, за радостью следует отчаяние, и если говорить о любви, это случается непременно. Взрослые надеются, что хоть их детям повезёт не испытать сердечной боли, но этого не выходит.
Полину сдёрнули с окна так ловко, что она растерялась. Секунда — и она уже шмыгала носом на руках у Юры. Муж прижал её к себе крепко-крепко и выдохнул:
— Ты чего удумала?
— В смысле? Что? — Полина не поняла, почему Юра дрожит.
— На окне сидишь и плачешь. Дверь не закрыла. Со двора тебя видно.
— Юр, — пришло осознание, что он не на шутку перепугался за неё. — Я не собиралась выйти в окно. Я люблю так сидеть.
— А раньше не сидела.
— Холодно было. Ты просто меня мало знаешь.
Она накрыла ладонями его седеющие виски и притянула к себе, целуя. Юра испустил облегчённое сопение.
— Ты же видел, я с рамой между ног сижу, это безопасно.
— Между твоих ног безопаснее поместить нечто другое, — он подтянул её к себе, не выпуская, поднял и унёс на кровать. Отняв долгий поцелуй, оставил череду коротких и быстрых, как укусы, на голых Полининых бёдрах, вдохнул запах домашних шортиков. — Меня, например.
Полина прикусила губу и простила его. Конечно же, простила.
То, что Юра бесподобно трахается, она узнала очень скоро после их первой встречи. К тому моменту она уже не была девственницей, хотя секс у неё состоялся впервые. Неразделённая любовь заставила Полину решиться на отчаянный шаг — с плевой она рассталась за год до того, сама, в ванной, болезненно шипя и корчась, а после смывая кровь душем. Не хотелось, чтобы Макс думал, что она неопытная. Жалела ли Полина о том, что сделала? Наверное, нет. По крайней мере Юрец не возомнил, что он у неё первый, и не задавал вопросы, а Полина старалась вести себя раскованно.
И всё же, когда он в гостиничном номере на гигантской кровати натягивал на возбужденный, крепкий, как свечка, орган матовый чулок кондома, ей было страшно. Страшно, когда Юра навалился на неё, прижал запястья к подушкам, и кожа заскользила по коже. Страшно — когда её ноги по его требованию отправились ему на поясницу, а потом он начал проникновение — аккуратно и по чуть-чуть продвигаясь глубже, стимулируя её, изучая то, что ей нравится, замирая, лаская, шепча возбуждающие нежности и опять усиливая натиск. И в конце концов он оказался внутри неё весь — пах соприкоснулся с пахом. И стало — не страшно. Голову опьянило торжество.
Это была Полинина победа! Глупо, но ей хотелось, чтобы Макс узнал об этом и о том, что она больше не верна ему. Что у неё есть не другой — а свой собственный мужчина, и он старше Макса. Он богаче Макса. Он сильнее и надёжнее. Он лучше во всём. Ей было радостно отдаваться Юре не только потому, что тот мог кончить трижды подряд, но потому, что он делал её женщиной, и женщиной любимой.
Полина захлёбывалась стонами, терзаемая мужем на постели, и знала — ему нравится то, как она тонко кричит и командует:
— Ещё! Ещё, Юра! Ещё. Да.
И может быть, Полина переигрывала, но, наверное, так и ощущается женщинами оргазм — как торжество своей нужности.