— Андрей Васильевич, Екатерина Дмитриевна, очень приятно, Юрий. Очень, очень приятно! — Он держался на адеквате, и Полина уже перестала подозревать неладное, но не тут-то было.
Когда все расшаркались и разлили чай по чашкам, Юра взял, да и брякнул абсолютно серьёзным тоном:
— Андрей Васильевич, я прошу руки вашей дочери.
Полина с мамой синхронно ойкнули. Папа смутился, поперхнулся чаем и покраснел так, что слился цветом со своими извечными веснушками.
— Кхм, молодой человек, вы уверены в своём решении?
— Более чем!
— А… Что об этом думает Полина? — папа загнанно уставился на дочь. В его светло-зелёных, точно, как у неё, глазах-виноградинах стоял немой вопрос, который она сразу угадала:
«А как же Максим?»
И жажда мести возобладала в ней над здравым смыслом. Полина взяла Юру за руку, заставив томно задышать.
— Я согласна!
Папа опять поправил очки. Это был обычный жест его нервозности.
— И… Сколько же вы… Вместе? Поля? Ты нам с мамой не говорила про Юрия!
Мама только кивала, широко глядя и прижимая кулачки ко рту.
— Неважно. — Юрец отрубил со всей решительностью. — Я жалею, что не сделал ей предложение при знакомстве. Целую неделю потерял!
Мама ахнула и попыталась что-то возразить, но папа, почти скопировав Полинин жест, положил ладонь на её руку.
— Можно подумать, я за тобой дольше ухаживал!
— Солнышко, год ухаживал! — напомнила мама.
— И? Год потерял! В наше время молодежь более решительная, что радует. Юрий, пройдём со мной. Надо потолковать по-мужски.
Папа увел Юрца к себе в кабинет и там порядка часа допытывался кто он и откуда, пока Полина с мамой сидели тихонями у дверей. Но когда мужчины, наконец, вышли, оба взмокшие от дискуссии, папа сказал:
— Катя, мы договорились. Я в нём уверен. Отдадим Полинку. Это сокровище. Лучше она всё равно не найдёт.
И через месяц Полина с Юрой расписались в Балясне. Тихо, при минимуме гостей, как просила родня Юры, без официоза и разгула. Считай, и свадьбы-то толком не было, одна формальность. Поход в ЗАГС при свидетелях. Полине было и грустно, и радостно. Свою с Максом свадьбу она представляла пышной и широкой, на несколько дней, с медовым месяцем, венчанием в Люжане и малышками, кидающими цветочные лепестки ей на фату. А по итогу от Юры явилось несколько разновозрастных мужиков в деловых костюмах, среди которых, разумеется, были его отец, брат и вездесущие Герхард с Эриком. И там же из поздравительных речей она узнала про Юрину маму.
Странное чувство зародилось в ней — что это замужество принесёт ей проблем, а не избавления от них, и заставит пролить немало слёз. Особенно, когда Юра сказал, что забирает её с собой в Невгород. Но папа настаивал:
— Поживи самостоятельно, не понравится, разведёшься. Ты у нас поздняя, мы с мамой старые, — что было сущей правдой, — и надо радоваться, что ты нашла себе надёжную опору. Береги Юру.
Полина и берегла, а вот Юра… Даже фотографии со свадьбы и вообще с ним выкладывать запретил. Мол, Дегтярный, такая работа, не стоит.
И что, Дегтярный? Как будто Полины в его жизни не появилось! Как будто она… Пустое место!
Надоело!
… — Смотри, куда едешь!!!
Полина вывернула руль и вписалась в красный гранитный парапет, больно чиркнув коленкой. Вторая велосипедистка в решетчатом шлеме и синих лосинах завалилась вместе с колёсами на ступеньки, ведущие к воде напротив как раз Дегтярного интитута. Статный жемчужного окраса институт взирал на них с насмешкой. Как сама жизнь.
— Это ты на дорогу смотри! — Полина огрызнулась и побежала поднимать недотёпу.
— Стоп, стоп, я сама! Уй! Ай! — Велосипедистка выпуталась из рамы, подняла навороченный велик и захромала. Подёргала ногой, где была, как и у Полины, заметна небольшая ссадина. — Ура! Повезло! Не поцарапала!
Это она радовалась тому, что велик упал на неё и остался цел.
— А ты что зеваешь!
— Сама ты зеваешь! Я просто катаюсь! — возмутилась Полина.
— Катается она! Поглядите-ка! А я, между прочим, к соревам готовлюсь! — Незнакомка возмущённо упёрла руки в мускулистые боки. Пригляделась и присела, а потом подпрыгнула. — Постой, рыжая! Я тебя видела! В парке!
— Что? Где?
Тут Полине удалось рассмотреть девчонку получше. Едва ли старше неё самой. Белые пушистые волосы, выбившиеся из-под шлема, сильные ляжки атлета. Кареглазая и, чёрт возьми, похожая на Дину Бамбину, даже широко открытым, беспокойным ртом!
— В парке! В Катаринингофском! — Она стальной хваткой схватила Полинино запястье и почти перешла на лай. — Слушай, ты ничего не находила? Скажи, что да! А то меня сестра убьёт!
И тут Полина похолодела, обнаружив у неё длинные зажившие царапины справа на шее. Оттенок кожи на лице девчонки показался чуть темнее основного тона. Как тёмная маска… Полина наставила на неё палец.
— Только не говори мне, что ты Милана!
— Хорошо! — Она замахала ладошками. Виновато сморщила нос. — Но… Да.
12. Милана
— Так что, рыжуля?
Полина не стала мучить необычную знакомую, скорее полезла в рюкзак, который постоянно таскала с собой, и выудила порванный ремешок с медальоном.
— Уи-и-и! — заскулила от счастья Милана и, схватив одной рукой заветную находку, а другой продолжая придерживать велик, запрыгала, как собачонка.
Хотя, почему как? Полина зажмурилась и перетряхнула мозги в надежде, что спит. Но Милана никуда не делась. Глядела с обожанием и расцеловала медальон.
— Как ты меня выручила! Я сказала Дине, что отдала его почистить! Мы же должны их носить при обращении, у, гадость! Ох! — Она снова просияла и схватила Полину за руку. — Спасибо, спасибо!
— Да ладно, ерунда. — Та отталкивала её, как приставучего щенка. — Эй, слушай! Вы что, оборотни?
Милана вздохнула и застыла статуэткой, выкатив круглые глаза на Полину.
— Откуда ты узнала⁈
— По-твоему, ты оставила мне шанс не узнать? — Простодушие было, очевидно, одной из черт Дининой сестры. Милана поставила велосипед на упор и пригляделась к Полине, той аж стало боязно — уж не с целью ли сломать шею, как ненужному свидетелю?
— Ты что, против собак, что ли?
— Ни разу! — уверила Полина. — Я всех животных люблю! Но… Люди. Собаки! Кошки! Туда-сюда! Я думала, что это сказки! И Дина тоже, значит?
— А Дину ты откуда знаешь?
— Занимаюсь.
— Оу-у-у-у, — тут Милана завыла. — Я попала! Не говори ей, что мы общались, про оборотней это, вообще-то, тайна!
— Да уж можно догадаться! Я кучу ужастиков пересмотрела, и удивляюсь, как ты так открыто сливаешь информацию!
— Тебе кажется, что я трепло? — нахмурилась Милана.
— Да ничего мне не кажется! — Полина подняла велосипед. — Я в шоке! А… Малиновые овчарки вы — обе?
— И? — как нечто само собой разумеющееся, вопросила Милана.
— Нет, ничего, — Полина оперлась ладонями о коленки. — Наверное, это очень неприлично спрашивать. Как про национальность!
— Да нормально, ты же не в теме! — Милана обрушила пятерню ей на плечо. — Ой! Слушай! А хочешь вместе покатаемся, а можно и к нам домой! Пива попьём!
— Ты же тренируешься?
— Да ну, скукотища, надоело! Совсем у меня молодость пропадает!
Полина обожала мистику и ей было до смерти интересно пообщаться с настоящими оборотнями. Она подумала, что молодость пропадает не у одной Миланы.
— Я на Васильковом острове живу! А ты?
— А я на Гранитном!
— Ничего себе, ты богатая! И велик у тебя для триатлона тоже, только попроще! — Милана бесцеремонно осмотрела Полининого железного коня. — А давай я тебя погоняю? Я не хуже Дины!
— Ну давай! — неожиданно для себя согласилась Полина и снова подумала о том, что страшно глупит. Но у неё совсем не было друзей в Невике. Работа не в счёт. А тут — малиновая овчарка! Ещё и говорящая!