— О, оставь! — ожидаемо взбрыкнул Юрец. — Кровотечение давно унялось!
— А инфекция никуда не делась. Прости, но насчёт грязи в твоей священной системе Феликс прав.
— Ну хорошо, но поторопись!
Юра догадался, что спорить с ней бесполезно, и начал стаскивать липкую драную униформу. Полине достался объёмистый ящик с медикаментами из-под кровати Венедикта Карловича, и она поспешила отобрать нужное для перевязок. По правде говоря, ей до того не случалось заботиться о раненых, разве что, маме бинтовать порезанный на даче пальчик, да папе мазать разболевшуюся поясницу. Но уж раз стала женой защитника города, приходилось импровизировать…
Юра подставил рёбра под жгучий спрей и чуть дёрнулся, когда Полина закрасила ему царапины. Сложив из марли некое подобие длинной салфетки, выдавила на неё мазь и бережно закрыла обе раны. Закрепила пластырем. Погладила бок мужа.
— Альбрандтечка любимый. Так же лучше, правда? Теперь лапку.
Юра, донельзя смущённый, подставил её заботе руку. Здесь раны были поглубже, и Полина облила их антисептиком из флакона. Обернула плотной марлей. Юра следил за её хлопотами и счастливо улыбался. Потом прервал молчание, с сожалением глянув на время.
— Семь минут, жена.
Она, ласково сжимая его кисть в одной ладони, другой оставляла на запястье слой за слоем бинта.
— Не туго?
— В самый раз! Может, достаточно?
— Ещё чуть-чуть потерпи. — Полина отстригла бинт ножницами и сделала узелок. — Все раны справа, да?
— У меня большое слепое пятно по правому борту, и я не могу похвастаться равным проворством на обе стороны, — повинился Юрец. — Но… Я и так неплохо дрался?
— Ты дрался бесподобно. — Полина приголубила его. Он засопел довольным смехом, невзирая на серьёзность ситуации.
— Никогда не мог и мечтать, чтобы мне вот так в системе лечила раны моя утончённая, самая красивая на свете жена. — Тут настала очередь и Полине смутиться. — В каске, в камуфляже, спустя час после выхода из крысы. Это невероятно, то, что ты делаешь со мной, Половин. И это для меня цены не имеет. Сколько бы мне жить не осталось.
— А когда мы надерём жопу альянсу, представь, что ты скажешь! — Полина обняла его за шею и поцеловала.
— Ты бесстрашная, — выдул ей в ушко он.
— И кровожадная! Я же режу грызунов на корм змеям, забыл? — игриво напомнила Полина. — А кто-то, — она натянула мужу на плечи свежую камуфляжную рубашку и принялась застёгивать пуговки, — ругает меня за крыс в магазине и сам их приканчивает в системе!
— Пф-ф-ф, нашла чем попрекнуть! — Юрец надулся. — Тебе не понять, насколько смерть в желудке хищника позорна для крысы! Хуже ничего не придумать, полный провал! И ошкуривание не так бьёт по самолюбию, как быть съеденным, тем более, змеёй! Поняла?
— Ах, вот оно как у вас. — Полина пригладила его виски и подобрала шалмей. — Пошли, познакомимся с твоим Эрглюком.
— Полундра, — тормознул её муж. — Насчёт его имени. Я тебя предупредил. Лучше вообще рта не открывай, говорить будем мы.
Она повертела у его носа дудкой.
— А кто будет играть?
Паук, как эту часть системы обозначили Лапки, оказался огромным высокосводчатым коллектором, освещённым мощными прожекторами, и гулким, под стать заправскому концертному залу. Полина сразу оценила акустику и распрямила плечи.
Вот бы ей только разрешили сыграть!
Они с Юрой явились под самое начало сбора. Коллектор заполонили крысы и люди, похожие на крыс. При виде гаммы-один с рыжей девушкой под руку многие бросали враждебные взгляды и расступались, пропуская к центру. Где-то в толпе мелькало белое от пластыря ухо Геры, и рядом же с молчаливым напряжением за Полиной с мужем следил Эрик. Юрино плечо стиснула мальчишеская рука. Полина обернулась следом и узнала Борьку. Тот совал брату коробочку.
— Беруши, Юрец! Мы заехали купили десяток! — Он нервно сжал губы, косясь на Полину. — Пацанам тоже раздали. На всякий пожарный.
— Спасибо, — тот спрятал коробочку в кармане и проворчал в усы: — идеальный я муж: и слепой, и глухой, мечта.
Тем временем при приближении к центру Паука Полина заметила других крыс — одетых не в бурые камуфляжки с нашивками рыбьих скелетов, а в приличные костюмы. На них и грязи было — ни пятнышка. Всего она насчитала пятерых таких, напыщенных, глядящих на других, как на сброд, и окружали они улыбающегося мужика в светлой рубашке с брюками.
И это-то в системе!
Сразу стало понятно, кто у них альфа и его подпева… беты.
Мужик в белом стоял посреди коллектора и ждал. Его волнистые русые волосы спадали на плечи, глаза — внимательно прищуренные на крысиную братию, холодные, с циничным тяжёлым взглядом, были едва ли светлее оттенком Юриных.
«Все крысы похожи между собой», — подумалось Полине. Окружавшие смотрели альфе в рот с неприкрытым раболепием, а тот раздавал бетам короткие поручения, которые разносились дальше по стае. Что и говорить, неприятный тип. Вседозволенность налицо, или, точнее, на морду!
— Это Эрглю… Эрфольг? — поправилась Полина.
— Да. Альфа, — цыкнул Юрец. — Впечатляет?
— Он мне не нравится.
Муж уставился на её честность, как на гнилую крупу.
— Ты совсем ку-ку, жена? Это не он тебе, а ты должна ему нравиться! Иначе, кх-х-х! — и недвусмысленно провёл себе пальцем по горлу. Мужик в белом тут выцепил их вниманием из толпы и знаком поманил приблизиться. Сердце у Полины пропустило несколько тактов. Юра оправил униформу, взбодрился. Двинулся к альфе, не выпуская руки жены.
Эрфольг окатил необычную пару максимально презрительным взглядом и хлёстко заметил:
— Альбрандт, вот и ты. Тебе напомнить, что самок водить в систему можно только с предварительного согласования?
Юра крепче сжал Полинину ладонь.
— Это не просто самка, Рауль Евгеньевич. Это наш возможный ответ альянсу.
Эрфольг на такое дерзкое заявление скривил тонкий рот, словно съел нечто невообразимо кислое, и удостоил Юру ответом:
— Поясни. А, нет. Начнём с сегодняшнего вечера. Ты свидетель инцидента в музее? Что случилось?
— Стычка с силами Балясны, — прямодушно ответил муж. — Попытка похищения шалмея крысолова с их стороны, защита артефакта с нашей.
— Каким образом вы оказались там? — сборище крыс притихло от вопроса альфы, и все уткнулись вниманием в гамму-один. Сотни блестящих чёрных глаз обратились на Полину.
— Мы с гаммой-два, первопомётным гаммой-три и котами Бастовыми тоже задались целью её похитить. — Юра звучал твёрдо и уверенно, хотя среди крыс донеслись возмущённые перешёптывания. Как поняла Полина, участие котов в крысиной возне не одобрил никто.
— Для чего, Альбрандт? До меня доходят сведения о странных авантюрах с твоим участием в последние дни. Про грифонов я тоже знаю. Ты что-то держишь на уме и не посвящаешь в планы альфу, говори.
Юра глянул на Полину. Прочистил лёгкие долгим вздохом и ответил:
— У нас есть решение по конфликту с королём. Мы можем дать отпор силам альянса.
— И каким же образом?
— Вот, — Юра указал на жену, — эта дудка. А вот её первый владелец. Трубадур вернулся, раттенменши.
Моментально сотни носов и глаз устремились на Полину. Она вновь ощутила себя так, словно во сне пришла на работу голой. Робея, но не сдаваясь, вытащила из камуфляжки и показала собранию шалмей. Венедикт Карлович во втором ряду опустил голову и посжимал жилистые руки. Настал момент истины.
— И-и-и, что вы намерены делать с ней и с дудкой? — Эрфольг говорил быстро, и в его властном тоне Полина уловила не более, чем высокомерное раздражение.
— Играть, — как очевидность заявила она, на секунду пересеклась взглядом с мужем и — благо трость уже была вставлена в инструмент — поднесла оружие к губам. Стремительная мысль пронеслась в голове — что она не успела опробовать дудку, примериться, настроиться, обкатать — но было поздно. Первые ноты марша разлились над коллектором. Шалмей звучал слабее гобоя, но акустика делала своё дело. Пальцы Полины сновали по отверстиям, как по клапанам, словно на неё снизошло озарение, и старинная дудка вдруг стала частью её собственного тела. Словно она всегда, всю свою жизнь выманивала музыкой крыс из средневековых городков. Марш лился чисто и напористо, не весело, не как в детстве играл папа, а грозно — так, как должен играться. Полина смотрела в тёмные глаза альфы и видела, что тот поглощен музыкой. Он больше не выглядел надменным и циничным — музыка поглотила его сознание. Торжество забурлило в жилах Полины. Марш работал. Она сделала шаг назад — к выходу из коллектора — и Эрфольг потянулся к ней, точно несмышлёный крысёнок к матери. Крысиная масса колыхнулась за предводителем. Все они якобы спали наяву и видели райские сны, настолько блаженными и безмятежными стали их лица. Даже на концертах во время выступлений Макса в зрительских глазах она не видела столько обожания!