Юрец щёлкнул пальцами.
— Я так и думал. Я тоже. И бокс.
— А я люблю смотреть, как ты дерёшься!
— А я — как ты приседаешь на Дининых тренировках!
— А какие мультики тебе нравятся?
Они уставились друг на друга, моргая и выжидая, и потом вместе выпалили:
— «Рататуй»!
Их смех скрепил осознание того, что у них куда больше общего, чем сперва казалось.
Краткая идиллия четы Альбрандтов прервалась задребезжавшим по столу Юриным мобильником. Звонила Дина. Муж мгновенно стал собранным, будто почуял близкую беду. Мигнул жене, вытерся одеялом и ответил на громкой связи:
— Да, привет!
— Здесь всё плохо, Альбрандт. — доложила Дина. — Мы с щенкой тренили по трассе и видели военную колонну с фурами и цистернами, они ехали по кольцу над нами. Готовь своих.
— С чего ты взяла, что это альянс?
— Извини, но как кровная ищейка, я запах крыс ни с чем не перепутаю! И Мила подтвердит!
— Спасибо! До связи. — Юра отрубил Дину и просквозил жену встревоженным взглядом. — Они решились на вторжение. — И принялся названивать отцу.
¹ —…«моя свалка изобильная! Любимая, я тебя обожаю».(нем.)
² — «Тебе нравится». (нем.)
42. Так надо
Полина на одном дыхании вделась в форму и схватила сумку с шалмеем. Нахлобучила на голову каску.
— Возьми ещё и гобой! — спешно скомандовал Юрец, пока объяснялся с отцом и натягивал ботинки.
— Зачем?
— Запасной вариант! Мало ли что!
Она не стала спорить. Две дудки в обе руки. В машину. По газам. Остановка у дворца Венедикта Карловича. Встревоженный, посеревший как штормовое море, старший Альбрандт. Борька, прыгающий по дому в одних камуфляжных штанах. С внешним хладнокровием причесывающий рыжие волосы папа. Полина заметила, что на нём нет очков.
— Папочка! Ты же ничего не видишь!
— Я не увижу и крыс, милая. — Ответ кроткий и одновременно решительный. Как всё в отце. Полина обняла его. Прижалась, как в детстве при звуках грома.
— Мне тоже страшно. Но мы сильные, мы крысоловы!
— Да, Поля. — Без своих стёкол папа смотрелся непривычно суровым и могучим, ни дать, ни взять, варвар-завоеватель, или средневековый трубадур. — Кто, если не мы?
— Я люблю тебя, папуль.
Щекотание рыжей бороды по рыжей макушке.
— И я тебя, сильнее всего, родная.
Пока она собирала гобой, видела, как папа отвёл Юру на балкон и что-то с ним обговорил. Муж отозвался кивком, сдвинув брови, и папа просветлел, будто от великого облегчения.
— Мы выезжаем на позиции, — объявил им собранный Венедикт. Борька подтянул шлем и неистово побил себя по броне. На нём лица не было от волнения.
— Гаммы созваны, Эрфольг оповещён. Стая готова встретить врага.
Тут ему позвонили, и он принялся жёстко рубить на баернском.
Юра подхватил Полину под руку.
— Поехали!
Она не замешкалась. Вздохнула, прогнала трясучку, спустилась с ним, прижимая к груди дудки, села в «банку колы».
— Мы в систему?
— Ага, — чуть кивнул муж, смотря в зеркала. Он гнал машину по трассе и вдруг повернул от центра в сторону Кронгофа. Разогнался. — Нам надо срочно заехать в одно место за припасами!
— Ох, хорошо! — поверила Полина. — А мы успеем обратно?
Юра снова молча кивнул, не отрываясь от вождения. Полина скомкала края рубашки. Дрожь подкатила удушливой волной. Затошнило, но она смирила боязнь.
Отступать некуда. Она крысолов. Она вернулась, чтобы спасти город наравне с отцом. Она отыграет этот концерт на ура и на «бис», если придётся!
— Всё будет хорошо, — прошептала сама себе.
— Unbedingt, meine Liebe¹, — шелестнул в ответ Юрец. Она положила ему руку на запястье. Он натянуто усмехнулся.
К недоумению Полины, «Бэха» подрулила к форту, на внешних укреплениях которого они с Фелом ловили рыбу. Юрец поманил жену за собой несколькими быстрыми движениями головы. Полина выскочила из машины и зашуршала ботинками по гальке.
— Здесь наше тайное хранилище. На экстренный случай, — пояснял он, пока почти бегом вёл её.
— Для припасов?
— Ага.
Внутри форта было гулко, темно и сыро, отовсюду торчала проржавелая, столетней давности проводка, а штукатурка бетонных стен пестрела надписями поколений. Полина засмотрелась бы на старину, не будь на взводе и так страшно занята. Юра светил фонарём и манил.
— Поторопись, Полька-Пулька! Да что ты отстаёшь, давай шалмей сюда!
Коридор, поворот, ещё поворот. Никогда бы не подумать, что заросший дёрном форт — настолько монументальное сооружение! Но тайный, тварный Невгород не переставал впечатлять.
— А тут толстые стены?
— Очень! Рассчитаны на удары артиллерии! Ну вот, — Юра нащупал совершенно новую металлическую дверь, сродни тем, что открывали входы в казармы стаи. Вытащил одну из ветхих коробок проводки и извлёк оттуда блеснувший в свете фонаря ключ. Провернул замок, отпер хранилище и вдруг, резким броском схватив Полину за рукав, зашвырнул внутрь. Громыхнул дверью прежде, чем она с криком осознания впечатала кулак и гобой по ту сторону ловушки.
— Юрец, нет!!! Юра, не смей!!! Юра, я буду играть, я буду драться! Не поступай так со мной!
— Прости меня, любимая моя маленькая девочка, — донёсся торопливый шепот из замочной скважины, после того, как там провернулся ключ, блокируя выход. — Прости и прощай. Если я не выживу, тебя найдут мои друзья, а если не найдут, это всё равно менее мучительная смерть, чем сдирание кожи. Так надо. Твой отец справится с дудкой.
— Юра, сука, открой!!!
— Я тебя люблю и любить буду. Моя последняя мысль будет о тебе. Отсидись здесь.
— Юра!!!
Она сползла вниз двери, чертя носом линию по металлу. Обида ошарашила, вывернула наизнанку. Так вот о чём с ним говорил папа. Подговорил запереть её тут!
— Юра, нет…
Его дробные шаги смерили эхом коридор. Рыдания задушили, ослепили, несправедливость и неминуемость потери навалились плотным занавесом. Концерт завершился, не начавшись. Полина тщетно колотила в дверь, и гудение металла под её кулаками будто отсчитывало минуты до беды.
¹ — «Обязательно, любовь моя» (нем.)
43. Дина
Прильнуть к двери горячим лбом, пытаться сообразить, что делать.
Что делать, что делать, что делать…
Юра оставил ей гобой. Как оружие на случай вторжения. А ещё в хранилище действительно имелся запас еды и воды. Из кромешного мрака Полина вырезала фонариком от мобильного банки и канистры. Связь глушила бетонная подушка. Даже Феликсу не позвонишь. Холод обнимал за плечи. Безысходность сдавливала сердце. Полина знала, что где-то тут, в камнях форта копошится старый Ури, но подзови она его дудкой — как объяснить крысе, что ей нужны ключи? Да и как ему их снять? А если и снимет — дверь не откроет… а бетон будет грызть неделю.
Придурошная ситуация! Полина из злости на себя попинала ногами дверь. Села в угол, на деревянные ящики, обхватив колени. Голова лихорадочно варила.
Должен! Должен найтись выход! Не может не найтись! Она здесь не останется! Никому нельзя ставить малышку в угол!¹
Но не прошло и десяти минут, как за дверью опять застучали ноги, и радость от того, что Юра передумал, мгновенно сменилась ужасом — а вдруг это враги прознали о хранилище и спешат по Полинину душу? Или альфа…
Полина быстро спряталась за ящики и прежде, чем сообразила, что гобой остался лежать посреди бункера, дверь с грохотом распахнулась. Раттенменши в камуфляже втолкнули внутрь две фигуры, на миг в проеме, в луче диода почудилось волевое лицо старшего Альбрандта, и с тем крысы опять запечатали хранилище. Одна из фигур неловко поднялась, ринулась к двери и принялась биться в неё, мыча неразборчивые ругательства знакомым голосом. Вторая с трудом села.
Полина догадалась, что они были связаны и в намордниках. А ещё, что к ней отправили собак. Фонарик осветил две растерянные мордашки с тугими ремнями на них, и Полина ринулась освобождать Милану с Диной.