Аста мстила Эрфольгу его же способом.
— Ты была отличной приманкой, рыжая. У него не было ш-ш-шансов не клюнуть.
Она низко, победно замурчала, подбросила тело альфы и поймала на клыки. Милана вжалась в плечо Венедикта, чтобы избавить себя от зрелища кошачьей трапезы, а Полина видела всё. Как Эрфольга лишили головы и кишок, как быстро двигаются челюсти мстительницы, кромсая кости, и в итоге от честолюбивого и амбициозного альфы невгородской стаи остался лишь хвостик. Аста демонстративно промокнула усы лапкой. Подобрала трофей.
— Оставлю Тессе поиграться. Как глава стаи, вы не возражаете, Венедикт?
— Ам, эм, нет, — взял себя в лапки Альбрандт. — Без проблем. Приятного аппетита фройляйн Бастова.
— Какие будут ваш-ш-ши распоряжения? — Кошка почтительно склонилась.
— Помоги своим. Пожалуйста. — Выдержке Венедикта Карловича можно было петь оды.
— Принято. — Аста взмахнула пушистым хвостом и слилась с теменью системы.
К берегу подрулила белая лодка. Две фигуры спрыгнули в воду и ринулись обнимать родных.
— Полина!
— Папочка!
Венедикт поймал прыгнувшего на него Борьку. Расцеловал и строго велел:
— Нужно помочь твоему брату. — И, омрачившись, добавил: — Если ты всё ещё второпомётный альфа, Борис.
¹ — «Это что? За каким котом ты их притащил в систему⁈» (нем.)
² — «Феликс здесь ни при чём! Это я их вывела! Я! Я буду сражаться со стаей, Венедикт Карлович!» (нем.)
³ — «Блядь, контра, подкрепление! Все силы сюда!» (нем.)
⁴ — «Олухи, группируйтесь! Держать строй!» (нем.)
45. Я тебя люблю
Папа наклонился и бережно подобрал гобой Полины.
— Дочь, — сказал с укором, слепо щуря зелёные глаза. — Нельзя так обращаться с инструментом. Что бы ни происходило с тобой, он должен быть в порядке. Это непреложное правило.
— Прости, — повинилась Полина и отряхнула гобой от песка. И вправду, гобой спас город, а она втоптала эту святыню в грязь. Прижала верный инструмент к груди и прошептала тревожно Венедикту: — Мне нужно к Юре.
— Там всё ещё может быть опасно, я бросил в Паука остатки сил, но… Да, я вижу, тебя не удержать. Что ж, — он подкрутил усы, с которых посыпалась кровавая крошка, — herzlich willkommen¹ обратно в мясорубку!
— Дочь? — встрепенулся папа, и Полина решила, что ему не стоит второй раз переживать ужасы пребывания в системе.
— Побудьте с ним! — велела она двум грифонам. Ещё двое где-то дрались.
— Постой! Что мне делать?
— Стерегите яхту!
Бегом, вновь по сплетениям труб системы, мимо груд мёртвых и приводящих друг друга в порядок раненых, мимо рокочущих гнилыми водами каналов, мимо измаранной алым реки, томящейся под землёй…
— Гера? Герхард! На связи! Доложи, что у вас! — Венедикт застыл посреди коллектора, умылся собственной кровью и диким взглядом посмотрел на Полину, пока Шарнхорст давал сводку.
— Ну что? Что? — Она тронула предплечье свёкра. Тот испустил вздох одновременно горести и облегчения.
— Они с котами отстояли главный коллектор. Силы альянса полностью разгромлены.
— А Юра? Что с ними?
— Юра жив. Герхард снова вытащил его из боя.
— Жив? Вытащил? Он… Он что… — Полина растеряла все слова от волнения.
— Потерял много крови. — Отец Альбрандт вновь устремился дальше по системе, ведя за собой родных. — Гера и Эрик тоже ранены, насколько я его понял. И крепитесь. По сводкам Феликс погиб.
— Нет! Ав! Не может быть! Нет! — воскликнула Милана. Полина подавилась вдохом.
— Нет…
— Разбился, упав с Теремного моста в реку на мотоцикле. Это всё, что я знаю. Подробности у Лапок.
Горе набросилось на рассудок, подобно чумной крысе, дурная весть ослепила, лишила самообладания.
Юра тяжело ранен. Феликс погиб.
Полина бежала за Венедиктом и Миланой, глотая слёзы, комкая сожаление.
Кот на Кавасаки выглядел неуязвимым супергероем, со славой выходившим из любой паршивой ситуации. Как так вышло? Что случилось? В смерть Феликса не верилось. Но это передали Лапки.
«У него ведь малыш», — вспыхнула мысль, добавившая горести.
…Они нашли Геру привалившимся к обшарпанной стене Паука. Эрик был рядом и устало перевязывал распластанное, бурое от ран тело на коленях друга. Полина с трудом узнала мужа и других гамм.
Боже… Они были сплошь искусаны.
Гера мутно глянул на прибывших одним правым глазом. Из-под века левого текла кровь. На его руке, которой он придерживал Юрину обмотанную бинтами голову, недосчитывалось двух пальцев. На той, что опиралась о стену — ещё одного. Эрик лишился в битве хвоста и то и дело сплевывал юшку из разодранного рта. Полина рухнула перед ними на колени. Юра лежал без сознания и дышал еле-еле, а повязка на его горле успела высочиться алым.
— Его изрядно потрепали, — с трудом прошлепал изрезанными губами Эрик. — Ты бы видела, как мы дрались. Не как крысы, как львы.
Их униформы темнели многочисленными разрывами. Им самим требовалась помощь, но они оказывали её другу, бинтуя его живот. На иссечённой вражьими резцами груди Юры тускло мерцало обручальное кольцо. Видя голое мясо на культях пальцев Герхарда, Полина сразу поняла, почему муж предпочёл не носить символ их союза на руке.
— Юрочка. — Она позвала, тихо гладя лицо мужа — едва ли не белее его повязок. Юрины веки точно слиплись, а дыхание вырывалось из горла с трудом. — Юр. Не умирай.
— Он тебя не слышит, — бросил Венедикт, перебирая раскрытую аптечку. — Нужно привести его в чувство. Здесь был адреналин.
— Юра, — капли Полининых слёз упали мужу на дрогнувшие усы, и тот слегка улыбнулся — криво, нежно, как если бы видел прекрасный сон.
— И меня… На нити тонкой, — чуть слышно прошептали его губы, — безнаказанно шутя… С-своенравною ручонкой… держит д-девочка-дитя…
— Юра! Ты меня слышишь?
— Я тебя люблю.
Его веки задрожали, приоткрываясь. Он силился взглянуть на неё, водя у кромки ресниц блуждающим зрачком. Собрался с волей, чтобы очнуться. Нашёл всхлипывающую жену. Залучился радостью.
— Паулина…
— Я здесь, Юр. Я с тобой.
— Поцелуй меня.
Она приникла к его холодным, почти неживым губам, и он слабо ответил. Улыбнулся чуть шире.
— Это не сон. Не агония. Любимая.
— Юрочка, живи.
— Не послушалась. Не отсиделась в бункере. Упрямый реб-бёнок.
— Как ты, любовь моя. — Она удостоилась самого нежного взгляда.
— Где Гера?
— Вот он я, брат. — Шарнхорст поддержал голову Альбрандта так, чтобы тот мог увидеть его. Юрец с беспокойством ощупал бинт на своём лбу.
— Опять… голова…
— Цела, цела, — утешил его лучший друг. — Искусана, но черепушка не пробита.
— Ты меня обманываешь… — не поверил Юрец и коснулся крови на щеке Шарнхорста. — Гера, ты красавец… Два глаза на двоих?
— На себя посмотри, шушара драная!
— А Эрик? Папа? Борец…
— Сын, — Венедикт Карлович взял его запястье, растёр и, прижав вену, ввёл препарат. — Доктор Крюгер уже спешит сюда.
— Не хочу. В госпиталь, папа, не хочу.
— Крепись. Ты дрался храбро, как и все наши беты.
— Беты?.. — Юра аж взбодрился. — Наши беты дрались… Ох, умора…
— Твои беты. — Альбрандт-старший указал на потрёпанных Лапок. — Те, кто достоин ими быть. Я устрою переранговку.
— Не понимаю… А где альфа?
— Перед тобой, сынок. Ты отныне первопомётный главы города.
— А я второпомётный, брат! — поддакнул из-за отцовского плеча встревоженный Боря.
— Как? — Лекарство подействовало быстро, Юра попытался подняться, и Полине с Борькой пришлось придавить его плечи, чтобы он не перенапрягался.
— Лежи, лежи, Ганса ради! У него брюхо вспорото, — шепнул Гера Полине. — Заставь его не двигаться.
— Где Эрфольг? Он вышел?