Выбрать главу

Гецевич достал из кармана несколько исписанных бисерным почерком листков и безо всяких вступительных слов начал свой доклад. Преимущественно он читал по написанному, но иногда отрывался от бумаги и высказывал мысли, не вошедшие в заготовленную редакцию, но пришедшие ему только что.

– Вот уже триста лет, как государство московских завоевателей почти беспрерывно разрастается по всем направлениям, – так начал Гецевич. – Исходная точка, я бы сказал, порочно зачатое эмбриональное образование будущего чудовища-хищника лежит на обширной, открытой, ниоткуда не защищенной плоскости, в самом центре континентальной части Европы. На этой равнине, с ее снежными зимами, только ненадолго переходящими в жаркое, знойное лето, с унылою природой и безрадостными пейзажами, с беспрепятственно носившимися по ней бурями и завоевателями, история и среда обитания создали народ, который научился спокойно переносить и морозы, и солнечный зной и молча покоряться завоевателям как с севера, так и с юга. Здесь сложились терпеливые люди, считавшие высшею добродетелью покорность. Даже голод они побеждали, лежа месяцами на печке без слов и движения, чтобы сберечь до новой скудной, как правило, жатвы остаток своих жизненных сил. И как спелая нива ждет жнецов, так же были готовы эти кроткие люди для подчинения завоевателям. Кто же были первыми жнецами? Мы еще не знаем: это скрыто в тумане веков. Раньше других вырисовываются из него хазары – черноглазые, жестковолосые всадники-богатыри из юго-восточных степей. После этих, похожих на тюрков, всадников с библейскими именами явились с северо-запада язычники – мореплаватели-варяги из шведской области Рось. От Ильменя и Чудского озера они двинулись затем на юг и погнали своими обоюдоострыми мечами хазар. Отныне платите дань мне, а не хазарам – приказал варяг Рюрик испуганным крестьянам равнин. Так продолжалось до тех пор, пока не налетела с юго-востока новая всеразрушающая гроза – монгольское нашествие. И территория, заселенная причудливым славяно-финско-тюркским гибридом, погрузилась окончательно в полнейший мрак безо всякой надежды когда-либо выбраться из него. Всякая культура, кроме чисто внешних, называющихся христианскими, мелочных догм, безжалостно здесь попиралась. Всякое просвещение объявлялось «латинством» и запрещалось. А ослушники сурово наказывались. Если что-нибудь и оставалось в границах культуры, как, например, многолюдный ганзейский город Новгород, то это уничтожали в слепой злобе сами христианские московские князья, которых можно считать равными по происхождению соперниками татарских ханов в том смысле, что они сделали образ правления в своем государстве совершенно татарским и старались превзойти в жестокости и варварстве своих учителей. Таким образом, тогда уже была готова гибельная сила, старающаяся с тех пор и до сего времени подавить грубым кулаком всякое движение вперед к Европе. Создалась размахивающая кнутом, по примеру татар, деспотия, поддерживаемая и поощряемая к безграничному произволу обученным византийским хитростям духовенством и сидящая на шее у миллионной массы трудящихся – кротких, невежественных крестьян, высшая мудрость которых и теперь лишь в том, чтобы склониться, как перед Божьей волей, передо всяким насилием и превосходством силы. Влияние этой массы было достаточно широко и сильно для того, чтобы Россия не разрушилась, распавшись на меньшие, быть может, более культурные государства. Вместе с тем это влияние только усилило тупое русское богословие вместо самостоятельного духовного развития народа. Однако довольно исторических воспоминаний!..

– Но позвольте! – не выдержал Мещерин. – Это почти все неверно! То есть исторические факты неверно преподносятся!

– Не сейчас, товарищи, не сейчас, – тотчас вмешался Саломеев. – Все реплики и вопросы после доклада.

– Довольно истории, – невозмутимо, не поведя даже бровью на Мещерина, продолжал Гецевич. – Лучше спросим: откуда является это неслыханное, неудержимое стремление к расширению, приведшее русское оружие к пяти морям и уничтожившее культурную работу стольких веков? Какая сила заставила Россию вытеснить из стольких обширных областей западный календарь, заменив его ущербным, отстающим на тринадцать дней восточным, уничтожить латинский шрифт ради причудливых греко-русских значков? Откуда берется это влечение к завоеваниям, постоянно отодвигающее магометанский полумесяц к югу, а католический и евангельский крест все дальше на запад ради пользы уродливого русского креста с косо поставленной третьей перекладиной на нем? Ответ будет таков: рост вширь был так велик потому, что должен был заменить и восполнить почти отсутствующий рост вглубь. Последняя, если не единственная за всю историю России, попытка повлиять на рост вглубь, – сказал Гецевич не глядя в бумаги, потому что эта мысль пришла ему в голову вдруг, – была крестьянская реформа шестьдесят первого года, о которой здесь уже говорили сегодня. Вынужденный силой обстоятельств идти навстречу требованиям экономического развития страны, царизм актом освобождения крестьян в последний раз сыграл прогрессивную роль. Но, как известно, реформа эта принесла немного пользы. Во всяком случае, жизнь российского крестьянина не стала ни богаче духовно, ни сытнее. – Гецевич снова стал читать. – Страна, жители которой из поколения в поколение становятся более цивилизованными, более искусными в хозяйстве и образованности, может значительно увеличиться как в силе, так и по числу жителей, не расширяя границ, но государство, хищнически обращающееся со своею землей и людьми, должно иметь новую добычу, иначе оно разрушится. Да, Россия хищнически хозяйничает и с землей, и с народом. Неумение вести хозяйство искусственно обесценило плодороднейшую почву Европы – чернозем. Ежегодно умирает от голода множество работоспособных людей. Да, если бы у крестьянина и были средства к существованию, то еще вопрос, что предпринял бы он по своему скудоумию, как бы распорядился ими, ведь школы, сколько их есть, умышленно отданы в руки невежественному и пьяному духовенству для того, чтобы при светском образовании народ не сделался бы мятежным. Можно считать правилом, что страна, прожившая пятьдесят лет под русским владычеством, становится нищей. Порабощенная, придушенная, ограбленная, бессильно лежит она. Ее прежнее богатство перешло в карманы царских бюрократов-грабителей. А источники новых внутренних богатств засорены. Следовательно, Россия должна опять и опять побуждать свои огромные, пассивные, тупые, готовые на все массы к расползанию вширь. Завоевательная политика России походит на разъедающий нарыв, который стремится к периферии, вызывая новые очаги воспаления, в то время как в центре все ткани уже убиты. В последние годы наметилась тенденция к прекращению безудержного роста ненасытной империи. Повсюду она вышла к границам государств, могущих дать русскому царизму достойный отпор, а то и свернуть ему голову. В последние годы империя пыталась делать новые приобретения на Дальнем Востоке. Лишь там можно было еще продвигаться, почти не встречая сопротивления. Но вот и на Дальнем Востоке нашелся достойный соперник, который, будем надеяться, покажет всему миру безнадежную дряхлость царизма, а может быть, и сокрушит его…