— Ох и женщины! Змеи!
— Подумаешь, один холодный поцелуй… Это пустяк. Только будет мстительнее теперь этот тип, это уж точно. Посыпятся мне градом выговоры…
— Переезжай к нам, Валя! Ты ведь знаешь, теперь Язтургайская площадь на всех языках! Сенсация! Ведь мы сами, не думая, не гадая, открыли новое нефтяное месторождение! Приезжай к нам, работы хватит. Может, это месторождение побогаче Ромашкинского!
— Посмотрю на твое поведение! — смеется Валя.
С дочкой Лялей на руках Зубаиров гонит буровиков в машину.
— В автобус, в автобус, друзья, пора! Сергей, слышишь, трогаемся! Ты куда пошел, Назип? Габбас, хватит тебе! Девушки, отпустите его, не держите!
Зубаиров на минуту останавливается возле Райсы. Ему хочется сказать что-то хорошее, но говорит она:
— Опять разъезжаемся…
— Не надолго же.
— Мне и эти дни — долго.
— Ты вот что — с расчетом не задерживайся. Тебя ждут на новом месте…
— Сабирзян в очень плохом состоянии… Не сегодня-завтра…
— Значит, Камиль не поедет на новую буровую?
— Да, ему нужно побыть около отца… А у тебя на уме только буровая…
Зубаиров поцеловал румяную от мороза щечку дочери.
— Не болей, дочка, не плачь…
Зубаиров хотел обнять жену, но тут увидел, что ребята толпой валят из автобуса. С криком кинулся туда.
— Что случилось? Почему опять разбрелись?
— Мутгарая нет, мастер!
— Опять пропал? Ну, этого Мутгарая!..
— Наверно, он не придет, мастер, — сказал Кадермат со вздохом. — Он ведь давно не с нами…
— Конечно, не придет! — загалдели вокруг буровики. — Разве он оставит молодую жену? Разве он теперь бросит любимый комбайн, который вчера веялся ремонтировать?
— Да, друзья! Наверно, для нас Мутгарай — отрезанный ломоть, — сказал Зубаиров и задумался. — Но неужели он даже попрощаться не придет?
— У меня, мастер, такое предложение, — в круг вошел Фархутдин в неизменной своей кепочке набекрень. — Принимая человека в разведку, нужно проверять. Первое: внимательно смотреть паспорт. Главное условие, чтобы человек был холостяком. И, если холост, пусть публично поклянется никогда не смотреть на девушек. Разведчик не должен жениться, создавать семью, плодить детей, иметь свой дом, ходить в театр и так далее. Настоящий разведчик обязан отказаться от всего земного, все человеческое должно быть ему чуждо!
Однако Зубаиров не был настроен шутить.
— Нужно сходить за ним на квартиру!
— На какую квартиру? Скажи — домой!
— Ну, домой. Все же мы столько вместе…
Когда уже машина разворачивалась в сторону Язтургая, кто-то крикнул:
— Мутгарай! Ну, чудеса!
Верно, чудеса. В снежной пыли мчался серый жеребец, запряженный в расписную кошевку. Рядом с сияющей Фаридой восседал Мутгарай, а кучерил сам председатель колхоза Галлям.
— Ох, и умеет этот Мутгарай устраиваться! — восхитились разведчики. Напополам разрезав толпу, сани остановились у автобуса. Даже конец оглобли стукнулся о борт машины, а конь, закинув назад голову и трепеща розовыми ноздрями, победоносно заржал.
Все трое одновременно спрыгнули с саней.
Чуть подвыпивший Галлям подошел к Зубаирову.
— Ты прости его, мастер. Задержались. Я виноват. Как-никак — он зять нашего села. И хоть ругай, хоть бей принародно — уговорил я Мутгарая остаться… Не знаю, как там на нефти, но комбайнер он высшей марки. Нам очень нужен такой человек… И у него тут семья… Отдай его нам! Что скажешь, мастер?
Все смотрели на Мутгарая, который, пощупывая зачем-то свои карманы, робко приближался к Зубаирову. Вот виновато улыбнулся, достал растрепанную бумажку.
— Прости меня, мастер… Вот заявление… Давно написал. В нем все сказано.
— Ну что ж, если так, — Зубаиров сунул бумажку в карман. — Честно сказать, я этого ожидал.
Мастер посмотрел на Фариду, стоящую за Мутгараем, и буровики тоже вытянули шеи, наблюдая, с какой мольбой и надеждой смотрит она на Зубаирова.
— Ну, ваша взяла! — засмеялся Зубаиров и протянул руку Фариде, потом Мутгараю, Галляму, наконец. — Желаю всем вам счастья! Прощайте.