5
Для Мутгарая все чужое на буровой — не к чему руки приложить, некуда время деть. Восемь часов можно провести во сне, восемь берет работа, но ведь остается столько же! Мутгарай изнывает. Медленно готовит сам себе еду, стирает носки и рубашки, и даже после всего этого уйма летнего времени, подохнешь от безделья. Уходит в лес и подолгу бродит там, жует ягоды, собирает для Тин-Тиныча грибы — сам-то он их не ест, брезгает. Возвращается, усядется у ближайшего муравейника и, дымя папироской, наблюдает за хлопотливой жизнью этих вечных трудяг. «Не буровая, — медленно думает он, — а сплошное безделье. Ведь в такое время колхозники, настоящие работники-то, почти не появляются в деревнях, все в поле да в поле. При деле, хорошо!»
Под ногами снуют мелкие оранжевые муравьи. Нет, эти не болтаются зря, каждый нашел дело. Вот нашли мусор и по гладкой дороге таскают. Одни переносят личинки, другие волочат хвоинки, кусочки дерева, третьи заготавливают корм, козявок всяких. Некоторые поднимают груз в десять раз больше себя. Один пытается втиснуть в узкий лаз большого синего жука. А эти дружно, десятком, теребят длинный стебелек и сообща тянут. Старательный народ. Не увидишь ни одного бездельника, ни одного праздношатающегося…
Как только начинает подходить страда, Мутгарай заболевает — не ест, не пьет, не разговаривает ни с кем. Просто не о чем с ними разговаривать. А если на далеком поле заслышит комбайн, способен всю ночь не спать. Скрипит койка, ворочается Мутгарай, словно клопы кусают.
«Хоть бы разок сесть за штурвал и по полю, по полю поплыть, хлебного духу глотнуть», — мечтательно думает он.
И правда, куда деться? Если б зима, другое дело. Чистил бы двор от снега, колол дрова, воду носил. И хозяевам квартиры приятно, и сам убивал бы время. Хорошо тоже пойло хозяйской корове вынести, сена задать и смотреть, как она ест. А здесь только и знай дрыхнуть в палатке или пустую трепотню слушать. Разве это жизнь?!
Прошлым летом Мутгарай собрался было бросить буровую да вернуться в село, но остался назло председателю колхоза Салимгараю. Скажет еще, что не сумел тут работать, прогнали. Конечно, тут еще была и нехватка людей. Короче, побоялся сбежать. И не столько Зубаирова побоялся, сколько руководителя своей вахты Саакяна. Горячий армянин, огонь! Чего доброго, приедет следом, обзовет при людях дезертиром да утащит за шиворот. Неохота позориться перед односельчанами…
Этой весной совсем подперло. Мутгарай сознательно стал работать через пень-колоду. Думал: «Буду работать шаляй-валяй, сами прогонят из бригады, а моя совесть будет чиста». Но как назло, никто не говорил Мутгараю обидных слов, терпели почему-то. И все еще терпят. Сколько можно?.. А на полях уже запели комбайны. Интересно, как в этом году хлеба? Сколько выходит с гектара?
Однажды Мутгарай встал пораньше, тщательно побрился, будто собирался в гости, и отправился за реку Сагындык, откуда всю ночь слышался гул комбайна.
Вот он, красавец! Хорошо знакомый Мутгараю «С-4» проплыл мимо, пошел на большой круг и вот уже он берет другой конец поля. Над ржаным морем был виден только его белый зонтик.
Мутгарай придирчиво осмотрел стерню, кучи соломы, ровность, среза и понял, что здесь работает пачкун какой-то, а не комбайнер. А про Мутгарая в свое время говорили, что он хлеба не косит, а бреет, как парикмахер. На участках, где он убирал, срез был ровный, низкий, солома ложилась в строго параллельные золотые рядки. И свои и приезжие ахали — мутгараевский комбайн будто магнитом втягивал колоски. Годами портрет Мутгарая не снимался с колхозной доски Почета…
А здесь? Здесь никто и не упоминает его имени. Даже не хотят зачислить в самые плохие бурильщики. Жизнь бродячей собаки — вот это что.
Он сел в солому, с наслаждением вдыхая ее сухой дух, стал дожидаться комбайна. Комбайнер оказался совсем сопливым, безусым юнцом. Наверно, только этим летом и обучился. Как можно таких сажать за штурвал машины?
Поравнявшись с Мутгараем, парнишка остановил комбайн и спрыгнул на землю.
— Нет ли папироски, дядя? — развязно спросил он, стараясь показаться бывалым мужиком.
— Неужели ты уже курить умеешь?
— Ха! А ты комбайн водить умеешь? — снисходительно спросил парнишка, желая, видимо, сразить Мутгарая.
— Умею, — тихо сказал Мутгарай.