— Камиль, негодник, почему не идешь обедать? Я кричу, кричу. Батрачка я тебе, что ли? — повариха ругалась, не замечая Мутгарая. Имя комбайнера она произносила по-своему — «Кямиль», делая при этом губы бантиком.
Через высокую рожь добралась до комбайна и удивленно застыла.
— Вот так блин, а я думала Кямиль! — она испуганно прикрыла рот передником. — Черти, что ли, его подменили?
— Неужели я похож на черта? — засмеялся Мутгарай, вытирая тюбетейкой потный и пыльный лоб.
Женщине все еще не надоело удивляться. Она обошла вокруг комбайна, недоверчиво и растерянно огляделась по сторонам.
— О, господи! Куда же это я, дура, забрела? Неужто здесь поле чужого колхоза?
Кажется, собралась уходить. Давно Мутгарай не смеялся с таким удовольствием и, может впервые за три года, будучи трезвым, забыл все плохое.
— Не спеши, не спеши! Садись ко мне, поехали к твоему Камилю.
— Где же он? — округлила женщина глаза. — Ты правду говоришь?
— Через минуту встретитесь.
Повариха, с сомнением покачивая головой, подошла к комбайну, подала узелок, потом ведро. И растерялась, не зная, как влезть. Она было взялась подбирать подол, но сильные руки Мутгарая подхватили ее и подняли в кабину. Мелькнули круглые колени, теплое и мягкое тело коснулось Мутгарая.
По пути он поглядывал на эту простую и милую женщину, на ее полные руки, схватившиеся за раму.
— Камиль — это муж твой, что ли?
— И-и, Камиль еще ребенок! — засмеялась женщина. Потом вздохнула: — Мой муж давно уже за Магдиевым полем.
— Что это за поле?
— Место, откуда не возвращаются. Врагу не пожелаю тех дней, о господи!..
Когда Мутгарай узнал, что за каким-то Магдиевым полем располагается сельское кладбище, он еще раз взглянул на женщину. Такая красивая и молодая осталась без мужа…
— Отчего же он умер?
— Поехали лес готовить. Деревом…
Женщина грустно смотрела на стоявший вдоль поля лес.
— Давно? — спросил Мутгарай.
Желая лучше расслышать, он даже замедлил ход комбайна, но женщина молчала, отвернувшись.
— И дети остались? — осторожно, участливо спросил Мутгарай.
— Не успел увидеть. Теперь уже дочурке скоро три годика…
Разговор прекратился, они подъехали к парню. Тот даже не шелохнулся.
— Чего лежишь, негодник! — стала тормошить парня повариха. — Пока тебя искала, суп совсем остыл!
Мутгарай посмотрел на часы и заспешил.
— В общем так, — сказал он протирающему глаза парню. — Мотор у комбайна хороший. Надо бы посмотреть мотовило, смазать цепи. Да, и не забудь чуть опустить и отрегулировать хедер — он у тебя бьет колосья. Пока!
Мутгарай пошел к лесу, но парень вскочил, догнал, схватил его за рукав. Подбежала и женщина, которая до этого расстилала на земле скатерть.
— Это что такое — уходить, бросив еду!
— Надо заступать на вахту.
— Не говорите пустое! — схватилась и повариха за другой рукав Мутгарая. — У нас стол не покидают. Такого обычая нет! Это что за такое?!
— Спасибо, спасибо. Спешу.
— Постой! Кто же ты и куда спешишь?
— Завтра ещё приду. До свидания.
Оставив удивленного комбайнера и совсем уже недоумевающую повариху, Мутгарай по лесной дороге направился к буровой.
6
Первая неделя в Язтургае выдалась хлопотливой — отладка оборудования, бытовое устройство, то да се. Но дело пошло. Были пройдены начальные сто метров к девонским пластам. Разведчики уже успели дать с глубины образцы пород и, если верить геологам, Язтургайская площадь обещала быть очень своеобразной, совсем непохожей на другие. Короче, ожидались плохие или хорошие чудеса. Разумеется, буровики-то надеялись на открытие больших запасов — на что еще в жизни может надеяться буровик?
Жизнь палаточного городка вошла в привычное русло. По проекту Кадермата была достроена земляная баня, а также сооружены прачечная и кухня. Буровики сделали между палатками дорожки, установили написанные на красной материи и фанере лозунги и плакаты. Теперь со всех сторон поляны кричали призывы: «Развернем борьбу за досрочное выполнение плана бурения!», «Будем бороться за бурение 7 тысяч метров горных пород в год!» И так далее. Все это изготовил признанный художник бригады Миргазиян.
Способность Миргазияна к рисованию выявилась в первые же дни прихода его в бригаду. На собраниях он доставал карандаш, блокнот и начинал что-то набрасывать. Посмотришь, уже через минуту блокнот пестрит какими-то крючками, диковинными домами, причудливыми пирамидами, куполами церквей и мечетей. Но вот он добирается до присутствующих. Тут и заснувшие, и худой, с выступающим, как у старухи, подбородком Зубаиров, и голова-тыква Мутгарая в тюбетейке, и соколиный нос Саакяна.