Сапарбай, будто возражая Мутгараю, вдруг заговорил о разведке хорошее. Ему кочевая жизнь, дескать, не в новинку, он сроду вот так и кочевал по степи. «Только жаль, нет коня, чтобы поскакать верхом, — вздыхает он. — А то воздух вокруг тебя стоит, будто мертвый».
— За что я люблю разведку? — подхватывает Тин-Тиныч. — Она мне напоминает плавание по Тихому океану. Судьбы моряков и разведчиков похожи. Так мы уходили в океан на недели, а то и месяцы… Эх, только б Валю найти!
Сдвинув кепку на затылок, разговор повел Фархутдин:
— А я тоже люблю эту жизнь, между прочим. Двигаешься — значит, живешь! В какие только места не приезжаешь, какие только леса и речки не увидишь, в каких только домах не ночуешь, каких только девушек не обнимаешь.
— Вот, вот! — поощрили его. — Продолжай, пожалуйста!
— Однажды я остановился на одной квартире, конечно, но указанию Зубаирова. Хозяева так приветливы, даже на табуретку не сажают — просим, вот стульчик! Хочешь прилечь — пружинная койка, на столе блины, сметана, курники! Прямо рай, да и только! Но все же не смог я там жить.
— Что, клопы кусали?
— Клопы! — хмыкнул Фархутдин. — Эх, ребята, увидели бы вы дочку хозяев! До удивления ладная, стройная дочка! И румяная — так и хочется проглотить! Вечером вежливо пожелает мне спокойной ночи и уходит в свою комнату. А я всю ночь не могу спать, все представляю эту скромную девушку. А между нами только дощатая перегородка, даже дыхание девушки слышно, понимаете? Конечно, она думает обо мне и тоже не спит. Вот так промучился без сна больше недели, потом взял чемодан и говорю: «До свидания, ухожу». Девушка удивилась: чем, дескать, тебе не угодили, чем обидели? Ты, говорю, мне не нравишься, бредишь по ночам. «Чем я брежу?» — спрашивает. «Моим именем бредишь», — говорю. Так и ушел.
— Ой, врешь! Вряд ли ты упустил бы такой случай! — смеются буровики.
Фархутдин пытается выдать себя за патриота буровой.
— По-вашему, из-за какой-то красотки Фархутдин должен уснуть на работе и совершить аварию? Не знаете вы Фархутдина! Кроме того, останься я там — сердечную болезнь заработал бы, а потом — лечись, валяйся по больницам…
После этих слов Фархутдин повернулся к Мутгараю:
— Честное слово, ребята, я завидую Мутгараю. Беззаботный человек: ему все нипочем, и бригада, и буровая, и аварии! Для него даже женщины не существуют. Эх, прошла моя жизнь, а я так и не научился быть беззаботным.
Эти слова Фархутдина заставили рассмеяться даже Мутгарая.
— Ну все же скажи, Мутгарай, какой ты нашел интерес, отбившись от нас?
— А пошел ты!..
— Нет, ты скажи! Мы поймем. Где был сегодня, что делал?
— Ну хорошо, — согласился Мутгарай и простовато взялся перечислять. — Свободно бродил по полям, слушал пение птиц и квакание лягушек, набрел на пастбище, посмотрел скотину…
— На пастбище был? А доярок видел? Девушек, девушек-то видел?
— Видел, — тупо промолвил Мутгарай.
— Что же ты молчишь?! — Фархутдин бросил игральные карты на траву, вскочил, молитвенно сложил руки на груди и стал перед Мутгараем на колени. — Милый Мутгарай, где тот лагерь? Далеко ли? Ради бога, веди туда… Пожалуйста, не откажи, давно не держал девичью руку, ей-богу. Пожалей, ведь так недолго превратиться и в лешего!..
Все засмеялись над кривляньем Фархутдина, а Мутгарай насупился и отвернулся. Вообще ему не по душе было, что буровики щерились без особой причины. Этим они только поощряли Фархутдина. А тот все хуже становился. Видимо, этой дурью своей он и девушкам угрожает. Вон в Карабаше сколько девушек поменял, на Ике немало юных сердец сохло по этому трепачу, а сейчас он нацелился на красавиц Язтургая. Нет, нельзя ему показывать лагерь…
Стали уговаривать всей группой:
— Веди уж! Ноги не отнимутся. Хоть попьем парного молочка!
— Не поведу! — уперся Мутгарай.
И если бы с буровой не вернулся мастер, он ни за что бы не согласился.
— О чем спор, ребята? — крикнул издали Зубаиров, приближаясь. Когда возникал какой-нибудь разлад в бригаде, мастер брал на себя роль арбитра.
— Вот ведь, мастер, история, — заторопился Фархутдин. — На буровой у нас объявился особый эгоист. Мутгарай. Он побывал у девушек на становище, надулся молока, даже икает, а нас не только не ведет, но и адреса не дает.
— Нехорошо, Мутгарай, — упрекнул Зубаиров и добавил слова, которыми он выговаривал Мутгараю за его частые отлучки. — Это, знаешь, не свойственно нашему коллективу! Идите, посмотрите, познакомьтесь…
«Придется идти», — подумал Мутгарай. И Райса-доктор говорила, кому, как не парням, ходить к девушкам. Дескать, это вызывает у них трезвое отношение к жизни, вдохновляет на труд. Человек начинает следить за собой, становится аккуратным в быту… О семье задумывается.