Нагнувшись друг к другу, девушки стали перешептываться о чем-то. Одна из них, с блестящими сережками в мочках ушей, взяла в руки большой ковш:
— Может, попьете айран?
— Айран! — погладил живот Фархутдин. — А есть? Столько мечтал! Конечно, попьем, красавицы!
— Молочка не хотите? Сметана тоже найдется, — наперебой заговорили хозяйки, желая, видимо, по-своему оказать честь столь редким гостям. В домике животноводов был накрыт стол — на чистой скатерти стояла огромная миска кислого молока, ведро айрана, полные чашки густых желтоватых сливок.
— Добро пожаловать!
Признаться, при виде девушек у парней даже пропал аппетит, но они уселись за стол — так было удобнее знакомиться.
— А почему сами не садитесь? Так не пойдет! — вскочил с места Фархутдин. — Если девушки смотрят, как я ем, у меня рот сводит! Неужели вам не жалко такого красивого рта?
Наконец уселись за стол и хозяйки. Буровики больше увлекались шутками, чем едой, и всяк по-своему разглядывал девчат. Сапарбай робко и стеснительно, Сергей Саакян открыто, ярым глазом, Мутгарай, можно сказать, равнодушно. Исподтишка наблюдал за ними Тин-Тиныч — видимо, искал похожую на Валю. А Фархутдин, не умолкая, балагурил:
— Будем знакомы, девушки. Теперь мы вас приглашаем в гости к нам. Если вы думаете, что мы только сверлильщики земли, ошибаетесь. И у нас есть свое богатство…
— А что именно? — лукаво поинтересовались девушки. — Какое богатство?
— Нефть! — он посмотрел на сидящего рядом Тин-Тиныча, на Сергея. — Да, да, нефть. Она, милые мои душечки, — все! У нас и дома из нефти, и оборудование, и посуда, и даже еда!..
Девушки недоверчиво засмеялись.
— Не верите! Из чего сделаны палатки? Из брезента. А брезент — это нефть. А пластмассовая посуда? А из чего клеенка на столе?
— Но еда-то, еда? — с сомнением спросила одна из доярок.
— Еда? — Фархутдин глотнул молока и задумался. — Да, и пища есть из нефти! Из чего, думаете, изготавливают маргарин? Из нее, нефти-матушки!
— Ну, тут ты переборщил, — заметил Тин-Тиныч.
— Почему же тогда плохое масло называется «маргарин?» Не знаешь? Парафин, стеарин, маргарин — все это, если хотите знать, родственники!
— Может, и тебя из нефти изготовили? — спросил Саакян.
— Нет, это уж тебя! — нашелся Фархутдин. — Сам говорил, твой отец был нефтяником!.. Не смейтесь, девчата. Ваша губная помада и кремы тоже из нефти…
— Ну, будет, — остановил его Валентин. — Мы ведь даже не знаем имена наших соседок. Давайте знакомиться?
— Начинайте, — сказали девушки.
— Пожалуйста! — Фархутдин и тут взял вожжи в свои руки, указал на Валентина. — Наш уважаемый Тин-Тиныч. Стало быть, Валентин Валентинович. Известный всей Татарии буровик, руководитель знаменитой вахты. В свое время бравый моряк, бороздил океаны. Несмотря на возраст, все еще не женат. Есть и желания, и силы, но…
Валентин сердито толкнул Фархутдина:
— Не болтай!
— Хорошо, переходим к следующему… Это — славный сын армянского народа Сергей Саакян. Как я уже докладывал, потомственный нефтяник. Тоже одинок как перст. Жил в солнечной Армении, потом в солнечном Азербайджане и солнечной Туркмении, однако и по-нашему балакать кой-как может.
Озорные глаза Фархутдина остановились на Сапарбае.
— А этот маленький и тощий — потомок великого казахского хана Сапарбай. В своих краях не сумел собрать калыма и подался на поиски дармовой невесты в Татарию. Зарубите это на ваших милых носиках, девушки!
— Уй, проклятый! — вскочил Сапарбай.
— Тебе слово пока не дадено! — Фархутдин надавил на плечи Сапарбая и усадил его.
Черед дошел и до Мутгарая, который проворно орудовал ложкой.
— Горячо рекомендую — Мутгарай, — начал Фархутдин. — Не глядите, что у него рот в кислом молоке. «Мут» — вы это знаете, значит, плут. И это правда: плутовать и куда-то пропадать очень любит. Из бедных крестьян-единоличников. Жениться не сумел, хотя и шибко старался.
Мутгарай засмеялся вместе со всеми, однако покраснел. «Ну помело!»
— А этот человечек в тюбетейке из бархата, — сказал Саакян, — гоняется за вдовушками и матерями-одиночками. Язык у него — что твоя мельница. Так что будьте осторожны, девушки, — этим инструментом может кого хочешь перемолоть в муку!
Церемонно поклонившись, Фархутдин обратился к девушкам.
— Ну, красавицы, а теперь вы назовите себя!
Доярки смущенно зашептались, потупили глаза.
— Чтобы знакомить, у нас нет такого языкастого! — сказала одна из них.
— Это поправимо… Вот, например, как тебя-то звать?