— Что это за недельная репетиция из-за пяти-шести строк! — закричал Тин-Тиныч. — Просто любишь резину тянуть…
Да, все бывает на свете! И так уж вышло, что лучший артист нефтяников Фархутдин не сумел на концерте блеснуть. Более того — опозорился и был вынужден убежать не только со сцены, но и от клуба подальше…
На вечере были Зубаиров с Райсой. Они с особым нетерпением ждали выступления разведчиков и заранее гордились ими. И вначале все шло нормально. В программе были сольные песни и пляски язтургайских девушек и парней, потом пели хором, плясали ансамблем. Хорошо вела концерт Насима. И вот началось такое, о чем язтургайцы не знали, чего никогда не видели и не слышали.
На сцену вышел Михаил Кубрак. Этот скромный молчаливый рабочий весь преобразился, будто настоящий артист. Лицо сделалось каким-то отрешенным. Свободно разведя трепетные руки, начал он «Дывлюсь я на небо», плавно, еле слышно, изображая человека, будто идущего откуда-то издалека, потом, медленно развивая мелодию, захватил людей своим бархатным баритоном, словно рвущимся на свободу. Вот голос певца заполнил весь зал, и Райса увидела, что у председателя Галляма, сидящего неподалеку, выступили на глазах слезы.
— Браво, Михаил! Дал понять, на что способны разведчики! — закричал Зубаиров, но Райса стиснула его руку — неприлично, мол, так вести себя.
Аплодисментами заставили Михаила еще раз исполнить эту песню, потом он пел и другие, но в зале кричали: «Первую!», «На небо!», «На небо!»
За Кубраком вышел на сцену Тин-Тиныч. Когда конферансье объявил, что бурильщик такой-то будет читать свои собственные стихи, зал замер, потом разом оживился. «Бурильщик-поэт?» — переспрашивали люди друг у друга. Хафизов обернулся и прошептал Зубаирову: «Это правда?» Зубаиров утвердительно и с достоинством кивнул. Хотя стихи Тин-Тиныча и не всегда были складными и понятными, он умел громко и выразительно читать, будто настоящий поэт. На этот раз он с чувством прочел свою «Элегию о любви и верности». Бурильщики знали, что почти все его стихи посвящены Вале, и еще раз подивились тому, какой в их бригаде есть святой чудак.
Зрители мало чего поняли, но похлопали от души Тин-Тинычу, который тут же их совсем покорил: вышел в матросской форме плясать чечетку. Пляску эту Тин-Тиныч исполнял почти в положении «смирно», на одном месте, с четким выбиванием носками и каблуками ритма. Изредка он нагибался, чуть трогал руками носки ботинок, как бы сметая с них пыль, хлопал по подошвам, с резкими наклонами сделал правую и левую «притирки полов».
— Сойдет? — неуверенно спрашивал Зубаиров у своей жены.
— Еще как!
Зрителям понравился бешеный темп танца, они дружно аплодировали, и, кажется, никто не заметил, что под ноги танцора был положен лист фанеры, для удвоения удара — это и создало нужный эффект, такую дробную трескотню, что уши закладывало.
Потом на сцене появились «братья» — Сергей Саакян и Миргазиян Салимов. Райса даже улыбнулась, увидев их вместе. Хотя один из них был татарином, другой армянином, буровики их называли братьями за их горбатые носы и созвучность имени одного и фамилии другого.
Песня, которую они исполнили дуэтом, в переводе с армянского означает «Клич». Зубаиров был свидетелем, как долго и упорно готовились «братья» к этому выступлению, порой даже ругаясь между собой. Видимо, Миргазияну трудно давались сложные переливы армянской мелодии, он не понимал слов, произносил их на татарский лад, и это доводило Сергея до отчаяния.
Перед началом Саакян вкратце объяснил содержание песни, основанной на старинной армянской легенде. Два парня влюбляются в одну девушку. Парни были один другого статнее, умнее, храбрее. Не зная, кому из них отдать предпочтение, девушка покидает свой родной дом, уходит в горы. Парни пускаются в поиск и песней зовут девушку вернуться обратно, но на их зов только отвечают эхом горы…
Зубаиров с Райсой восхищенно слушают, какой удачный все-таки получился дуэт-клич. Сергей поет очень высоким тенором, а Миргазиян — баритоном. Когда поет Сергей, зовет девушку, в это время Миргазиян вторит эхом, когда кличет девушку Салимов, эхом отзывается Саакян.
Зубаиров сидел не как обыкновенный зритель, а можно сказать, как болельщик за свою команду. Когда его ребятами концертные номера исполнялись на высоте, он радовался, как ребенок, ликовал, аплодировал, аплодировал больше и громче всех, а при малейшем срыве, даже незаметном другим, — переживал. А как же иначе? Успех концерта связан с репутацией самого мастера, честь его бригады!
Зрители хорошо встретили и Габбаса, который сыграл на баяне вальс Штрауса и несколько татарских народных мелодий. Концерт пора было заканчивать, но зрители всё кричали и хлопали в ладоши, вызывали буровиков. Сам председатель сельсовета Хафизов, тряся зашитым Райсой пузом, кричал и хлопал в переднем ряду. В зале слышались голоса: «Вот это действительно парни! Все умеют! Спасибо, ну, спасибо, праздник в село принесли!»