На другой день к Мутгараю вместе с Райсой пришел и Зубаиров. Они увидели, что болезнь сбила с йог и хозяйку.
По двору и домику ходил Мутгарай, весь пылая от жара, и ухаживал за Фаридой и ребенком. «Славный вообще-то парень! — подумал Зубаиров. — Но такое усердие ему бы на буровой! Поговорить с ним, что ли?» Райса стала осматривать Фариду, а Мутгарай и Зубаиров вышли на двор. Через окошко было видно, что Фазыл внимательно разглядывает сруб — многодневную работу Мутгарая. Был слышен даже их разговор.
— Не собираешься здесь совсем остаться? — спросил Фазыл.
— Останусь. Ты отпусти меня, мастер.
— Чего тебе у нас не хватает? Кто тебя обидел?
— Отпусти, прошу!
— Отпусти, отпусти! Я тебя не принимал, не я и увольняю! Зачем пришел, раз ты думал уходить! На кой черт напрашивался в бригаду? А что я буду делать еще с одной недоукомплектованной вахтой?
Мутгарай молчал, тупо глядя в землю. По дороге домой Райса осторожно взяла Фазыла под руку:
— Ты зря так с ним — он сейчас ведь нездоров… Да к тому же он — человек земли… И ты сам прекрасно видишь, где у него теперь мысли… Не будем мешать ему…
А что скажут другие, когда он уйдет?!
— Фазыл, будь человеком…
29
«Завтра в Ромашкине состоится республиканский слет молодых нефтяников. К девяти часам утра от вашей буровой должны приехать два делегата, — сказали Зубаирову в конторе. Одним будешь ты, как молодой мастер, а другого сам выбери. Но чтобы делегат был обязательно комсомольского возраста».
Если бы дело было только в комсомольском возрасте! Кроме сорокапятилетнего Кадермата и тридцатилетнего холостяка Мутгарая, остальные — мелюзга, любого бери. Только вот в момент, когда не сегодня-завтра из скважины может ударить нефть, сорвать человека с буровой, да еще и самому уехать, это уже, если хотите, глупость.
В конторе Зубаиров сильно ругался по этому поводу. Заходил и к секретарю комитета комсомола, и к парторгу, и к директору. Но у них был один аргумент: «Делегаты приезжают не только от тебя. Пошлешь — и никаких!»
Зубаиров в эти дни почти все время проводил на буровой. Бур уже доходит до заветной глубины, и мастер сейчас, как никогда, должен быть начеку.
Зубаирову приходилось в такие моменты наблюдать за Ибрагимом-заде. Перед появлением нефти старый мастер сутками не отходил от скважины. У него пропадал сон и аппетит, он худел, обрастал черной жесткой бородой. «Эти дни для нас — все равно что предродовые часы для молодой матери, — сказал однажды он. — Боишься, надеешься, втайне радуешься и ждешь не дождешься»…
Эти слова Ибрагима-заде показались довольно странными молодому студенту-практиканту, который не только не понимал переживаний молодой матери, но еще не умел разбираться и в собственных чувствах. Надо как-нибудь спросить у Райсы, что она испытывала, когда ждала Лялю…
Приехав на буровую, Зубаиров направился к Валентину и громко спросил, стараясь перекричать гул моторов:
— Ну как, Тин-Тиныч?
— Пока ничего.
Валентин медленно отпускает тормозной рычаг, сообщая давление подземному буру. В последний час бур пронзил твердый слой доломита и вошел в продуктивный пласт — мягкий песчаник. Зубаиров потоптался немного рядом с Валентином, стараясь справиться с волнением, потом подошел к желобу, взял в горсть вымытую водой горную породу, понюхал. Да, из глубины идет пропитанный нефтью песчаник! Если не сегодня, так завтра ударит фонтан. Разве можно в такое время оставить буровую?
Не сказав буровикам ни слова о слете, Зубаиров ушел в будку. Снова по телефону убедительно попросил обойтись без них: такое положение, запах нефти прямо бьет в нос, хоть меня-то оставьте на буровой. Директор и слышать не хотел: «Ты у нас единственный молодой мастер, причем передовой. Ничего, приедешь. Оставь за себя Имамутдинова. С собой захвати одного хорошего парня. Все, договорились!»
Буровики весть о слете встретили молча, только Фархутдин обрадовался:
— Едем! Когда? Кто? Что надевать?
Зубаиров рассердился:
— Слушай, слет это тебе не пляски на лугу! Нужно обменяться опытом, выстудить с трибуны, рассказать о хорошем и плохом в бригаде. Слет — это, если хотите знать, съезд нефтяников. Туда кого угодно не пошлют!
— Тогда страшно! — сказал Фархутдин. — А я-то думал, они соберут всех нас и угостят. Девчонки будут, делегатки. Это однажды во время службы…
— Да брось ты свою службу! — перебил его мастер. — Лучше скажи: из бригады на слет уезжают два человека. Сумеем справиться без них?