— И-и, милый мой мастер! — сказал Фархутдин. — В армии был у нас один ефрейтор. Как же его звали, черт бы его побрал? Да, да, Потапенко. Ну вот, стали его демобилизовывать. Загоревал, бедняга! Ахает-охает: вот я, мол, уезжаю, а что же вы будете без меня делать? Не станет, говорит, в армии дисциплины. Ну чуть не плачет! Мы стоим кругом и поддакиваем: да, без тебя армия распадется, это как пить дать…
— Что ты этим хочешь сказать? — насторожился мастер.
— Да кто ж теперь-то остановит бур, мастер наш милый! Выбросьте из люльки верхового — из-за этого буровая не остановится! Оттяните Тин-Тиныча от тормозного рычага — буровая будет работать с ревом! Если всех нас не будет, милый мастер, тут же найдутся другие, да еще лучшие, чем мы с тобой!.. Нефть! Нефтью запахло!
— Фу ты, болтун несусветный! — сплюнул Зубаиров, хотя и понимал, что в словах Фархутдина большая правда. — Дело не в нас с тобой, понимаешь? Что будем делать, если вдруг ударит нефть?
— А ты не психуй! Лишь бы она ударила — мы знаем, что делать!
— Ну тогда вот что: одним из делегатов приказано ехать мне. За меня останется Кадермат. Решайте сами, кого пошлем вторым.
Шмыгая замерзшим носом, вперед протиснулся Сапарбай.
— Лучше Фархутдина не найдем, юлдаши. Язык на ниточке подвешен, пусть поболтает с трибуны в свое удовольствие.
— Верно! — поддержали его предложение буровики, которым не очень-то хотелось, правду говоря, уезжать от нефти. — Пусть поедет, он может сказать за всех нас!
Фархутдин тут же отступил, сложил на груди руки, в пояс поклонился:
— Спасибо за доверие, друзья! Но вы же меня знаете, милые, у меня хотя и будет мельница крутиться, но муки-то не дождешься. Как бы вместо ура в зале не заорали караул! Но больше всего я опасаюсь их рассмешить — тогда весь слет насмарку, а мастеру за меня отвечай! По-моему, нужно послать Тин-Тиныча. Он правильный, рассудительный, к тому же русским языком свободно владеет…
— Тин-Тиныч так Тин-Тиныч! — согласились разведчики. — Пусть.
Валентин отбивался руками и ногами:
— Не выйдет, братцы! Я не могу оставить вахту! Нефть же, нефть-голубушка меня ждет!
— Ничего, ничего, поезжай.
— Да и не люблю я такие собрания! Сроду не выступал с трибун!
На него насели со всех сторон, уговаривали. Фархутдин мефистофельски оскалился:
— Нефть-голубушка от тебя никуда не уйдет, а голубушку Валю ты на слете можешь встретить. У меня… эта, как ее?.. Интуиция! А верней сказать — нюх!
Когда Зубаиров с Валентином прибыли на слет, до начала оставалось еще порядочно времени. Однако просторный, только что отстроенный клуб буровой конторы был полон народа.
У дверей стояли контролеры с красными повязками на рукавах. Зубаирова знали, не стали даже спрашивать пригласительного, а когда остановили Валентина, мастер сказал: «Мой парень». И Тин-Тиныча тоже пропустили.
В фойе шла регистрация. Валентин узнал, что на слет, кроме нефтяников Татарии, приглашено много людей из других дальних и близких мест. Среди них были загорелые, усатые посланцы Баку и Северного Кавказа, черные, как чугун, нефтяники Туркмении. Знакомясь и узнавая друг друга, по фойе ходили в орденах представители Башкирии и Куйбышевской области, нефтяники Перми и даже далекого Сахалина. Зубаиров метался по залу, расспрашивал, нет ли среди гостей Ибрагима-заде, и очень огорчался, когда узнал, что старый мастер недавно вышел на пенсию и уехал на родину в Баку. Азербайджанцы сказали, будто Ибрагим-заде появляется иногда на буровых в неизменных своих брюках галифе, сапогах и с орденом на груди…
А в клуб все прибывали и прибывали люди — в шляпах, кепках, тюбетейках и кубанках. В фойе становилось тесно, шумно, весело.
Как-то само собой возникли танцы.
Валентин с удовольствием наблюдал, как худощавый азербайджанский парень кружит татарочку. Потом вышла светловолосая россиянка и своими лихими притопами выманила в круг дагестанца с пламенными глазами. А вот уже башкиры дают дрозда, здорово пляшут — ноги почти не касаются земли! Если бы пригласили, Валентин тоже был бы не прочь отбить настоящую морскую чечетку, но в это время прозвучал звонок.
Валентин внимательно прослушал доклад. Да, у их нефти большое будущее. Татария по добыче уже наступает на пятки старому Баку, в ближайшие годы догонит и перегонит его. «Только зачем нам быть «вторым» или «третьим» Баку? — с гордостью думает Валентин. — Мы сами с усами нефтяники!»
Бывалые люди, которые когда-то приехали на здешнюю нефть из Баку, Башкирии и Грозного, чтобы научить татарских парней новому делу, рассказывают о начале его. Площади не были освоены, имелся единственный промысел, нефтепроводы только проектировались. Вспоминают, как они ходили по ямам и колдобинам, перепрыгивали через грязные канавы. Теперь ромашкинский край неузнаваемо изменился — вырос современный асфальтированный город.