Полковник засмеялся:
— Ну, знаете, дорогой мой, если вам удастся убедить меня, что он передал мне эти письма, я скажу, что вы чрезвычайно ловки!
— Посмотрим. Может быть, мне это удастся гораздо легче, чем вы думаете. Вы разрешите, ваша милость?
— Я даю вам неограниченные полномочия, дорогой дон Кристобаль. Попытайтесь!
Краснокожий бесстрастно смотрел на огонек своей трубки и не обращал ни малейшего внимания на разговор офицеров.
После короткой паузы дон Кристобаль сказал:
— Индейцы не похожи на всех людей, сеньор, они ничего не делают и не говорят без значения. Каждое их слово, каждое малейшее движение имеет определенный смысл… Что у вас в руках?
— Да вы же видите — это его палка.
— Эту палку он вам дал?
— Да, но…
— Подождите! — живо сказал дон Кристобаль. — Ведь, передавая ее, индеец вам сказал, что эта палка больше ему не нужна, так как путешествие его кончилось.
— Да, он сказал это. Но все равно — какая же связь между этой палкой и письмами, которые…
— Ну, вот что: или я ошибаюсь, или эта палка содержит то, что вы ищете. Сломайте ее, сеньор! Вы увидите, прав ли я.
Полковник не заставил себя просить дважды: он взял палку обеими руками и разломал ее ударом по колену на две части. Палка была выдолблена во всю длину, и в ней были скрыты тщательно свернутые бумаги. Свертки эти тут же выпали на траву.
— Ну, что вы скажете? Я был прав! — торжествующе вскричал дон Кристобаль.
Индеец вытащил из своей сумки кусок окоте[114], зажег его и воткнул в землю.
— Вот вам факел, читайте, — сказал он полковнику.
Дон Кристобаль, по предложению полковника, присоединился к своим товарищам и, укрывшись плащом, уснул крепким сном.
Во всем лагере бодрствовали только три человека: караульный, обязанный стоять на часах, индеец, сидевший на корточках перед костром с трубкой во рту, положив локти на колени и подперев голову руками, и полковник, внимательно читавший депеши.
Прочитав, он тщательно сложил их в свой бумажник, провел рукой по лбу, как бы желая стереть тяжелые мысли, потом резко обернулся к индейцу и пристально посмотрел на него.
— Пламенный Глаз хочет мне что-то сказать? — спросил краснокожий, настороженно оглядевшись вокруг. — Пусть он раньше выслушает вождя. Сейчас, когда все уши закрыты, Великий Бобр должен передать ему слова одного друга.
— Говорите, вождь, я слушаю вас с большим вниманием, — сказал молодой человек.
Индеец поднялся, сделал круг, как бы проверяя, что никто не сможет подслушать, затем, успокоенный своими наблюдениями, опять занял место перед огнем.
— Вот что сказал друг Пламенного Глаза, — прошептал он: — «Я потерял половину моей души, любимая девушка исчезла, неужели мой друг покинет меня в горе?»
— Кто велел вам передать мне эти слова, вождь? — возбужденно сказал дон Луис.
— Брат мой пылок, он любит своего друга, это хорошо, — все так же бесстрастно сказал индеец. — Великий Бобр тоже любит Энкарнасиона Ортиса. Это храбрый воин, гачупины его очень боятся. Великий Бобр поможет Пламенному Глазу выручить из беды Энкарнасиона Ортиса.
— Вы говорили об Энкарнасионе Ортисе?! Во имя неба, вождь, не скрывайте от меня ничего! С ним случилось несчастье?
— Пусть он сам все расскажет бледнолицему вождю. Великий Бобр — всего-навсего невежественный краснокожий, у него во рту нет языка белых, и он не умеет говорить и объяснять, как белые.
Предыдущий разговор очень ясно показал, что расспрашивать индейца, когда он не хочет отвечать, бесполезно. Поэтому полковник, несмотря на тревогу и волнение, решил не продолжать разговора, — по крайней мере, явно. Он предпочел отвлечь внимание индейца и потом незаметно вернуться к этому вопросу.
Он принял самый безразличный вид, на который только был способен, и спросил:
— Итак, Собрание направило вождя команчей, с тем чтобы он меня проводил до места соединения?
— Великий Бобр согласился это сделать, и он сделает.
— Благодарю вас, вождь. Я рассчитываю на то, что вы хорошо знаете страну и поведете нас самым коротким путем.
— Птицы летят прямо — так же ходит Великий Бобр, когда он на тропе войны.
— Скажите мне, вождь, среди белых воинов, которых мы встретим, будет и Энкарнасион Ортис?
— Энкарнасион Ортис придет туда. Пламенный Глаз его увидит.
— Отдохнули ли вы настолько, вождь, чтобы сейчас же пуститься в дорогу?
Вождь команчей презрительно усмехнулся и, затянув свой пояс, который, садясь, он немного распустил, сказал: