— Ну что за дикая мысль, капитан — пустить мне пулю в лоб! — пролепетал разбойник.
— А вы уверены, мой дорогой сеньор, что ваши друзья будут очень горевать, если бы с вами приключилось подобное несчастье?
— Гм!.. По совести говоря, я не очень в этом уверен, — пытался отшутиться Кидд. — Люди так злы!.. Но коль скоро вы принимаете мое предложение… ведь вы принимаете его, не так ли,капитан?
— Принимаю.
— Отлично! А что я получу за это?
— Вы продаете, я покупаю. Скажите вашу цену. Если она не покажется мне чрезмерной, я соглашусь с ней. Итак, говорите: сколько вы хотите?
— Пятьдесят унций… не будет слишком много?
— Конечно, нет, если дело того стоит.
— Значит, пятьдесят унций золотом? Решено, капитан? — радостно воскликнул проходимец.
— Повторяю; если дело того стоит.
— Увидите, капитан, — сказал бандит, потирая от удовольствия руки.
— Отлично, но нельзя ли без лишних слов! Вот кстати и доказательство моих честных намерений, — добавил дон Маркос, извлекая из ящика своего стола увесистый кошелек. — Тут как раз эта сумма.
И, выложив золото двумя столбиками, по двадцати пяти унций в каждом, дон Маркос установил их между двумя пистолетами. При виде золота в глазах бандита появился алчный блеск, как у хищного зверя при виде добычи.
— Клянусь богом, капитан, — воскликнул он, — иметь с вами дело — одно удовольствие! Припомню это, когда представится другой случай.
— Буду рад, маэстро. А теперь начинайте!
— В двух словах вот в чем дело: папагосы избрали императора.
— «Императора»?!
— Именно! Не вождя, а императора.
— Что это им вздумалось?
— Им вздумалось добиться свободы и построить свою независимость на прочном фундаменте. Этого императора я видел своими глазами.
— Что за человек?
— Опасный человек; по всей видимости, он из бледнолицых, но в то же время он в курсе всех средств и возможностей, которыми располагают индейцы.
— Он молод?
— Лет шестидесяти; но выглядит он гораздо моложе.
— Понятно. Продолжайте.
— Важная весточка, не так ли?
— Важная, но сама по себе она не стоит пятидесяти унций.
— Погодите!
— Я жду.
— Яки, майи и серисы вовлечены в союз; планы 1827 года[53] снова овладели ими. Помните те дни поголовного восстания индейцев?
— Помню. Продолжайте!
— Первый удар обрушится на Квитовак.
— Знаю.
— Возможно. Но вот чего вы не знаете, капитан: у индейцев есть лазутчики среди вашего гарнизона; все приготовления к нападению закончены, и папагосы надеются захватить вас врасплох в ближайшие дни.
— Откуда у вас эти сведения?
Проходимец двусмысленно улыбнулся.
— Что вам до этого, капитан? Удовлетворитесь тем, что они достоверны.
— Вы знаете людей, вступивших в сношения с неприятелем?
— Да,капитан.
— Назовите их.
— Это было бы неразумно, капитан.
— Неразумно?
— Судите сами. Предположим, что я назову их; что тогда произойдет?
— Vivo dios! — резко прервал его капитан. — Произойдет то, что я расстреляю их как бешеных собак, в назидание другим.
— Вот это-то и будет ошибкой.
— Ошибкой?
— Грубейшей, капитан! Предположим, что вы расстреляете человек десять…
— Даже двадцать, если понадобится.
— По мне, хоть двадцать! Жалеть не стану. А остальные, те, о которых ни вы, ни я ничего не знаем, — ведь они все равно продадут вас индейцам, и вы, вместо того чтобы улучшить, только ухудшите свое положение.
— Гм! Гм!.. — пробурчал дон Маркос. — А как бы вы поступили на моем месте?
— Очень просто: я позволил бы этим парням спокойно плести свою измену, ограничившись лишь строгим наблюдением за ними, а затем, перед самой атакой неприятеля, я бы втихомолку схватил их. Таким образом, не мы будем застигнуты врасплох, а индейцы будут обмануты в своих ожиданиях, и обманщики сами станут жертвами обмана.
С минуту капитан раздумывал.
— Что же, это, может быть, и неплохой совет; пожалуй, я ему последую. Ладно, называйте преступников. — И под диктовку Кидда капитан записал десяток имен.
— Забирайте свои унции, — сказал наконец дон Маркос. — Обещаю: каждый раз, когда вы будете доставлять мне подобные же сведения, я буду выдавать вам столько же. Я хорошо плачу, и вам прямой расчет верно служить мне. Но помните: если вздумаете обманывать меня, ничто не спасет вас от наказания. Предупреждаю вас: оно будет ужасным.
53
В 1827 году вспыхнуло всеобщее восстание мексиканских индейцев. Восстание было с трудом подавлено.