— Гей, маэстро! — произнес сенатор, сохраняя при этом полное спокойствие. — Ты что, взбесился? Какая муха укусила тебя?
— Пустите меня, — угрюмо пробурчал бандит, пристыженный своей неудачей.
— Не раньше, чем ты бросишь нож, парень.
Бандит разжал руку, нож упал на траву; дон Руфино мгновенно наступил на него ногой.
— Я думал, ты работаешь лучше, — иронически заметил дон Руфино. — Жаль, что я не размозжил твою башку, — это научило бы тебя в другой раз бить без промаха.
— Я не всегда даю промах! — с затаенной угрозой пробормотал Кидд.
Наступило короткое молчание. Твердая Рука, явно заинтересовавшийся разговором, внимательно следил за ними, ловя каждое слово и каждое их движение.
— Ну как? Решился наконец? — прервал молчание сенатор.
— На что?
— Принять мое предложение.
— Разве оно еще в силе?
— Конечно!
— В таком случае, принимаю.
— Но на этот раз придется вести честную игру, — сказал сенатор, — без жульничества. Понятно?
— Понятно, — кивнул головой Кидд.
— Я рассчитываю на твою добросовестность, Кидд. Пусть сегодняшний урок послужит тебе на пользу. Я не всегда такой сговорчивый, и, если подобное недоразумение возникнет между нами еще раз, оно будет иметь для тебя самые серьезные последствия.
Внушительный тон, которым были произнесены эти слова, и выразительный взгляд, которым они сопровождались, произвели свое действие и заставили призадуматься бандита.
— Ладно, — сказал он. — К чему эти угрозы? Ведь мы договорились.
— Тогда давай кончать.
— Где же я вас найду после «дела»?
— Это уж не твоя забота; я сам тебя найду.
— Отлично. Деньги?
— Вот они. Но только знай: если вздумаешь обмануть меня…
— Хватит! Сказано уговор — и баста! Сенатор вытащил из кармана длинный вязаный кошелек, сквозь зеленые петли которого просвечивало золото, и, подбросив его несколько раз на ладони, швырнул кошелек шагов на двадцать в сторону от себя. В воздухе зазвенел чистый металлический звук.
— Ступай подбирай, — сказал сенатор, а сам, воспользовавшись тем, что бандит кинулся за деньгами, вскочил в седло. — Прощай и помни! — крикнул он бандиту, послав коня галопом.
Кидд, занятый пересчетом золотых, молчал.
«Счет верен», — подумал он, облегченно вздохнув. Опустив кошелек за пазуху, Кидд злобно следил за удалявшимся во всю прыть сенатором.
«Берегись, дьявол! — мысленно грозил он дону Руфино. — Сегодня твоя взяла. Но настанет же день, когда и я дознаюсь о каком-нибудь темном пятне на твоем прошлом, и ты в свою очередь будешь в моих руках! Уж я-то маху не дам! Так и знай: пощады не жди!»
Выразительно плюнув вслед умчавшемуся сенатору, бандит взнуздал своего коня, подтянул подпруги, вскочил в седло и ускакал в другом направлении.
«Так вот оно что! — поднимаясь с земли, подумал Твердая Рука. — Нет, не станет дон Руфино убивать Паредеса с целью грабежа. Совершенно ясно, что задуманное убийство должно ударить по маркизу. Ну нет, я это дело расстрою!»
Читатель уже знает, как свято выполнял Твердая Рука свои обещания.
XXIV. ОТЕЦ И СЫН
Теперь, когда мы посвятили читателя в события, разыгравшиеся в дель Торо, мы продолжим наш рассказ с того эпизода, на котором прервали его. Иначе говоря, мы будем присутствовать при разговоре Огненного Глаза и Твердой Руки. Если читатель помнит, этот разговор начался еще в пирамиде, тотчас же после заседания совета сашемов.
Отец и сын, следуя друг за другом, поднялись на вершину левой пирамиды, затем прошли по мосту из лиан, перекинутому на огромной высоте, проникли в правую пирамиду, откуда спустились в нижний этаж, почтительно приветствуемые по пути встречными индейцами. Здесь Огненный Глаз легонько стукнул два раза в дверь, перед которой они остановились. Изнутри прогремел засов, и показавшаяся на пороге молодая служанка пропустила их мимо себя.
Отец и сын мгновенно перевоплотились. Куда девалась их подчеркнутая индейская сдержанность! Всякая натянутость бесследно исчезла, уступив место непринужденности людей, привыкших вращаться в европейском обществе.
— Мария, — обратился Огненный Глаз к индианке, — доложите своей госпоже, что ее сын вернулся.
На этот раз Огненный Глаз отказался от наречия команчей, которым он пользовался до сих пор: распоряжение было отдано на чистейшем испанском языке.
— Но это уж известно сеньоре, ми амо, — ответила молодая девушка.