Занятый своими мыслями, дон Руфино не заметил, как в комнату вошел дон Руис и сообщил, что лошади готовы. Сенатор тотчас же вскочил и направился к маркизу, чтобы распроститься с ним. Но дон Фернандо не отпускал его до тех пор, пока согласно законам мексиканского гостеприимства они не выпили по стакану замороженного оранжада. Затем маркиз, несмотря на все протесты своего гостя, проводил его до ворот замка.
Несколько минут спустя дон Руфино вместе с доном Руисом в сопровождении шести хорошо вооруженных пеонов мчались на горячих конях в Ариспу. После целого дня утомительной, безостановочной езды они прибыли туда к вечеру. Путешествие их протекало без каких-либо происшествий, но их поражало полное безлюдье в степи. Поля точно вымерли. Очевидно, слухи о близком вторжении индейцев успели уже разнестись по всему пограничному краю. Ни стад, ни табунов не было и следа. Сиротливо выглядели покинутые дома с огромными зияющими отверстиями вместо оконных рам и дверей, унесенных их хозяевами. Бежавшие обитатели прерий ничего не оставляли индейцам. Все, что нельзя было унести, предавалось огню и уничтожению. Затаенной печалью веяло от опустевших полей. Посевы были сняты еще зелеными или сожжены на корню. Словом, прежде чем индейцы успели приступить к разорению этого злосчастного края, он был полностью опустошен самими же его жителями.
Ворота Ариспы оказались запертыми, когда наши путешественники добрались туда. Город охранялся солдатами и отрядом гражданской милиции, содержавшейся на средства богачей для защиты города от банд грабителей и мародеров. Понадобились бесконечные переговоры, чтобы убедить, наконец, стражу открыть ворота и впустить наших путников в город. Все улицы Ариспы были перегорожены мощными баррикадами; город походил на обширный военный лагерь; солдаты, раскинув свои биваки на всех площадях, спали и грелись вокруг костров.
У дона Руфино был в городе великолепный дом, где он проживал, когда дела требовали его присутствия в Соноре. Путникам пришлось целый час пробираться туда в обход многочисленных встречных баррикад.
Ворота дома оказались раскрытыми настежь, а на дворе и крыльце дома спокойно расположились человек двенадцать солдат. Дон Руфино нисколько не протестовал против этого вторжения в его дом; напротив, он был, казалось, весьма доволен этим.
Сенатор ни под каким видом не соглашался, чтобы дон Руис и его пеоны отправились искать себе ночлег в городе, и предложил им переночевать у него. А те не заставили долго упрашивать себя: и люди, и кони нуждались в отдыхе после столь продолжительной скачки под жгучими лучами субтропического солнца.
XXVII. ТЯЖЕЛЫЕ ИЗВЕСТИЯ
Почти одновременно с возвращением дона Руиса из Ариспы в асиенду туда прискакал курьер, — судя по его изнемогавшему от усталости коню, он примчался издалека. Маркиз тотчас же заперся с ним в своем кабинете. После долгой беседы с маркизом курьер, по-видимому очень торопившийся, вскочил на коня и умчался.
Таинственное появление этого человека вызвало среди остальных обитателей замка какую-то безотчетную тревогу.
Лицо маркиза, всегда носившее на себе отпечаток печали и тихого примирения с судьбой, покрылось вдруг мертвенной бледностью; резко обозначились глубокие морщины на лбу и вокруг глаз, брови нахмурились — казалось, что они вот-вот сомкнутся.
Он долго прохаживался взад и вперед по саду, заложив руки за спину и свесив голову на грудь. По временам он круто останавливался и бормотал какие-то невнятные слова; потом снова начинал шагать — вероятнее всего, повинуясь властной потребности на мгновение забыться в физическом движении.