— Когда ты сообщишь в полицию насчет Ника? — поинтересовалась Луиза.
Я задумался.
— Приеду в четверг, заберу фотографии, тогда и схожу. Пусть эта дама из Бристоля еще два дня поживет счастливой.
— Бедняжка.
— Мы сможем повидаться в четверг?
— Не ослепнем, так увидимся.
Чико с тоскливым видом подпирал здание Жокей-клуба как будто ждал уже сто лет. При виде меня он оттолкнулся от стены и пожаловался:
— Уж больно ты долго.
— Не было мест на парковке.
Чико нес за ручку черный кассетный магнитофон, которым мы время от времени пользовались. Он явился в джинсах, летней рубашке и без пиджака. Жара и не думала спадать, обосновавшись почти неподвижным антициклоном, и я тоже был в одной рубашке, хотя галстук не снял, а пиджак перекинул через руку. Все окна на третьем этаже были открыты, и в помещение врывался уличный шум, а сэр Томас Улластон за своим большим столом переживал жару в легкой хлопковой голубой рубашке в белую полоску.
— Заходи, Сид! — пригласил он, увидев меня на пороге. — Я ждал тебя.
— Извините за опоздание, — сказал я, обмениваясь с ним рукопожатием. — Это Чико Барнс, он работает вместе со мной. — Сэр Томас Улластон пожал руку и ему.
— Итак, — сказал он, — теперь, когда вы на месте, надо позвать Лукаса Уэйнрайта и остальных. — Он нажал на кнопку селекторной связи, попросил об этом секретаря и добавил: — И принесите еще несколько стульев, пожалуйста.
Кабинет постепенно заполнялся большим количеством народа, чем я ожидал, но все приходящие были мне знакомы. Высшее начальство в полном составе, человек шесть. Они держались уверенно, обладали огромным опытом и управляли скачками не на словах, а на деле. Оказавшись не в своей тарелке, Чико кидал на них тревожные взгляды. Ему предоставили столик для магнитофона, он сел, словно отгородившись им от остальных, и немного успокоился. Я выудил из кармана кассету и передал ему.
Пришел и Лукас Уэйнрайт. Эдди Киф следовал за ним по пятам. Добродушное лицо, стальной взгляд. В его отношении ко мне не было прежней теплоты.
— Ну что ж, Сид, — начал сэр Томас. — Вот мы и в сборе. Итак, вчера по телефону ты сообщил, что обнаружил, как именно Три-Нитро помешали выиграть Гинеи. Как видишь... ты нас очень заинтересовал. — Он улыбнулся. — Давай, выкладывай.
Я постарался держаться так же спокойно и бесстрастно, как мои слушатели, словно мне не было ни малейшего дела до угроз Тревора Динсгейта, словно его слова не пронзали ежесекундно мой мозг острым клинком.
— Я... записал все на пленку, — начал я. — Вы услышите два голоса. Второй принадлежит Кену Армадейлу из Исследовательского центра коневодства. Я попросил его разъяснить ветеринарную часть, поскольку он специалист, а я нет.
Начальственные головы закивали. Эдди Киф не сводил с меня глаз. Я взглянул на Чико, он нажал кнопку и в тишине громко зазвучал мой голос, отделенный от тела.
— Говорит Сид Холли. Эту запись я делаю в Исследовательском центре коневодства, 14 мая...
Я слушал бесстрастные объяснения, обнажающие суть дела. Одинаковые симптомы у четырех лошадей, проигранные скачки, проблемы с сердцем. Моя просьба, переданная через Лукаса Уэйнрайта, сообщить мне о смерти любой из трех еще живых лошадей. Вскрытие Глинера, и Кен Армадейл, объясняющий рассказанное мной более подробно. Объясняющий, следом за мной, как именно лошади смогли заразиться свиной болезнью. Он сообщил: «Я обнаружил активных возбудителей заболевания в язвах на клапанах сердца Глинера и в крови, взятой у Зингалу...» и я продолжил: «Мутантная линия болезни была получена в лаборатории вакцин Тирсона в Кембридже следующим образом...»
Понять, что произошло, было непросто, но я следил за лицами и увидел, что они понимали, особенно когда Кен повторил разъяснение от начала до конца, подтверждая мой рассказ.
— Переходя к вопросу о мотивах и возможностях, обратим наше внимание на человека по имени Тревор Динсгейт.
При этих словах сэр Томас, до этого сидевший подавшись вперед в позе внимательного слушателя, резко выпрямился и устремил на меня мрачный взгляд. Без сомнения, он не забыл как принимал Динсгейта в ложе распорядителей в Честере. Не забыл он, возможно, и то как свел там меня и Динсгейта лицом к лицу. На остальных услышанная фамилия произвела не меньшее впечатление. Его имя было известно всем, многие знали его лично. Крупный букмекер, набирающий влияние в индустрии. Сильный, властный, пробившийся наверх и принятый ими как равный. Они знали, кто такой Тревор Динсгейт и на их лицах отразился шок.
— Настоящее имя Тревора Динсгейта — Тревор Шуммак, — продолжал мой голос. — В лаборатории по производству вакцин работает научный сотрудник по имени Барри Шуммак, который является его братом. Братья дружат и их не раз видели вместе в лаборатории...