— Хорош запираться, выкладывай, над чем работаешь?
— А если я тебя спрошу, над чем ты сейчас работаешь, ты мне расскажешь?
— Ладно, убедил, — хмыкнул он. — Обойдусь бутылочкой лучшего игристого в баре для членов Клуба. После первой скачки, лады?
— А за сандвичи с семгой вдобавок, поделишься тем, что не вошло в статью?
Плотоядно ухмыльнувшись, он изъявил согласие и, верный своему слову, явился в бар после первой скачки.
— Что ж, Сид, старина, ты можешь себе это позволить, — заметил он, принимаясь за сандвичи с красной рыбой и бережно придвинув к себе бутылку с золотой фольгой на горлышке. — Так что тебя интересует?
— Ты ведь ездил к Джорджу Каспару в Ньюмаркет, когда готовил материалы к статье? — я указал на свернутый иллюстрированный журнал, лежащий рядом с бутылкой.
— Конечно.
— Вот и расскажи обо всем, что в статью не вошло.
Он перестал жевать.
— Что конкретно?
— Какое впечатление у тебя сложилось о Джордже?
Бобби доел кусок ржаного хлеба.
— Да почти все я и написал, — он взглянул на журнал. — В том, какая лошадь на что годится и на какие скачки ее выставлять, он разбирается лучше всех на свете. А вот в людях ни черта не смыслит. У него сто двадцать лошадей в конюшне, а то и больше, и он каждую знает по имени, и помнит всех ее предков от начала времен. Покажи ему любую из них, хоть сзади, хоть под проливным дождем, когда их никто не разберет, а он в момент скажет, кто это. А конюхи для него все на одно лицо. У него их четыре десятка, и он всех Томми кличет.
— Конюхи постоянно меняются, — спокойно заметил я.
— Так и лошади тоже. Дело в приоритетах. Людей он и в грош не ставит.
— А женщин? — поинтересовался я.
— Он с ними просто развлекается. Да он небось и на бабе о скачках думает!
— А Розмари… что она обо всем этом думает?
Я долил ему бокал и отхлебнул из своего. Бобби заглотил остаток сандвича и слизнул крошки с пальцев.
— Розмари? Да она, похоже, умом тронулась.
— Вчера на скачках она выглядела нормально, — возразил я. — Да и сегодня она здесь.
— Да на людях-то она держится прямо как дама из высшего света, но я у них дома считай три дня провел, и прямо тебе говорю, ни за что не поверил бы, если бы сам не видел, что у них творится.
— Например?
— Ну, например, она как-то вопила на весь дом, что у них мало охраны, а Джордж кричал, чтобы она заткнулась. Она вбила себе в голову, что до некоторых лошадей в их конюшне добрались и испортили. Так-то подумать, она правильно мыслит, конюшня большая, успешная. Всегда найдется какой-нибудь гад, что попробует повысить свои шансы на выигрыш. — Он отпил большой глоток и немедленно пополнил бокал до краев.
— Короче, как-то раз она меня в прихожей за рукав схватила — а у них в прихожей иной дом поместится! — схватила за рукав да и талдычит, что я должен написать про Глинера и Зингалу, как их испортили. Помнишь, те классные жеребчики-двухлетки, из которых в итоге толку не вышло? И тут из кабинета выходит Джордж и объясняет, мол, это у нее нервы, от возрастных изменений, и они прямо передо мной устраивают настоящий скандал.
Он выдохнул и сделал еще глоток.
— И тем не менее, я бы сказал, что они друг к другу очень привязаны. Ну, насколько он вообще на это способен.
Я провел языком по зубам и изобразил почти полное отсутствие интереса, как если бы мои мысли были заняты чем-то другим.
— Как думаешь, Джордж прислушивается к ее мнению насчет Глинера и Зингалу?
— Да он и не думал, что я приму это всерьез. Сказал только, она сама не своя от беспокойства за Три-Нитро, ну а у страха глаза велики, вот и преувеличивает. Он списывает это на возраст, говорит, мол, женщины в этом возрасте все такие. По его словам, охрана вокруг Три-Нитро уже вдвое больше, чем нужно, настолько его жена достала, а с началом нового сезона по ночам будут дежурить патрули с собаками. То есть уже сейчас. Он считает, что Розмари, конечно, все выдумывает, насчет Глинера и Зингалу, но решил потрафить ей немножко, чтобы уж совсем крышей не двинулась. У обоих тех жеребцов обнаружились шумы в сердце, а проявились они только когда оба они повзрослели и набрали вес. Вот и все, никаких сенсаций.
Он осушил бокал и снова наполнил его.
— Ну, Сид, и что ты на самом деле хочешь узнать о Джордже Каспаре?
— Э-э.. — протянул я. — Так ты думаешь, он ничего не опасается?
— Джордж-то? Чего ж ему опасаться?
— Чего-нибудь.
— Уж чего-чего, а испуга я за ним не заметил.
— И он не выглядел озабоченным?
— Да нисколечко.
— Нервным?
— Только из-за жены.
— А когда ты там был?
— Ну… — он задумался. — Сразу после Рождества… Да, точно, на второй неделе января. Статьи для цветных приложений приходится сдавать задолго до выпуска.