— Если это необходимо, — ответил он без особого восторга.
— Там в чемодане лежит зарядник для аккумуляторов, — добавил я.
— Конечно, я все сделаю.
— Перед тем, заберите, пожалуйста, в Оксфорде фотографии Николаса Эша.
— Сид!
Я кивнул.
— Мы нашли его. У меня в машине лежит письмо с новым адресом и той же самой просьбой о пожертвовании.
Он покачал головой, дивясь глупости Эша.
— Что-нибудь еще?
— К сожалению, еще два поручения. Первое несложное, в Лондоне. А насчет второго... вы не могли бы съездить в Танбридж-Уэллс?
Я объяснил зачем и он пообещал съездить, несмотря на то, что ради этого пришлось бы отменить совещание совета директоров, в котором он заседал.
— И будьте добры, одолжите мне фотоаппарат, а то мой остался в машине... и свежую рубашку.
— В таком порядке?
— Да, пожалуйста.
Будь моя воля, я бы тысячу лет не двинулся с места, но через некоторое время я с трудом оторвался от дивана и поднялся к Чико, взяв с собой фотоаппарат Чарльза.
Чико лежал на боку и под ослабевающим действием лекарств тупо смотрел в никуда. Я объяснил ему, зачем принес фотоаппарат, и у него хватило сил, чтобы вяло запротестовать.
— Да пошел ты...
— Сосредоточься на официанточках...
Я откинул одеяло и простыню и зафиксировал телесные повреждения с обеих сторон на пленку. Душевные травмы фиксации не поддавались. Закончив, я снова накрыл его.
— Извини.
Он не ответил, и я так и не понял, прошу ли я простить меня за то, что потревожил его в такое время, или за то, что вообще втянул его в это дело, которое так плохо кончилось. Он говорил, что нам там нечего было делать, и оказался прав.
Я вышел из спальни и отдал фотоаппарат Чарльзу.
— Сдайте в фотоателье и закажите увеличенные отпечатки к завтрашнему дню. Скажите, что это для полиции.
— Но ты велел не сообщать в полицию, — удивился Чарльз.
— Да, но если им сказать заранее, что это для полиции, то они туда не побегут, когда увидят, что печатают.
— Я полагаю, тебе никогда не приходило в голову, что Томас Улластон прав, и что это ты оцениваешь себя неверно? — заметил Чарльз и протянул мне свежую рубашку.
Я позвонил Луизе, чтобы предупредить, что не смогу с ней встретиться в назначенный день, отговорившись стандартным объяснением про неожиданные обстоятельства, которое она восприняла с ожидаемым разочарованием.
— Ладно, неважно.
— Нет, мне правда очень жаль, — возразил я. — Может быть, встретимся через неделю? Чем ты собиралась заниматься в те дни?
— Дни?
— И ночи.
Ее голос заметно повеселел.
— Научным исследованием.
— На какую тему?
— Облака, розы, звезды, их вариации и частота в жизни среднестатистической независимой женщины.
— Послушай, Луиза, — встрепенулся я, — так я, э-э, помогу чем смогу!
Она рассмеялась и повесила трубку, а я прошел в свою спальню и снял грязную рубашку, всю в пятнах пота и крови. Взглянул в зеркало. Зрелище меня не порадовало. Надел дорогую рубашку Чарльза из мягкого карибского хлопка и лег на кровать. Я лежал на боку, как Чико и ощущал то же, что и Чико, и в конце концов заснул.
Вечером я спустился в гостиную, снова устроился на диване и стал ждать Чарльза. Однако первой появилась Дженни. Она вошла в комнату, увидела меня и тут же рассердилась. Затем пригляделась.
— О нет, неужели снова?
— Привет, — только и ответил я.
— Что на этот раз? Опять ребра?
— Ничего.
— Я тебя слишком хорошо знаю!
Она села на другой конец дивана.
— Что ты здесь делаешь?
— Жду твоего отца.
Дженни ответила мне мрачным взглядом.
— Я собираюсь продать квартиру в Оксфорде, — объявила она.
— Почему?
— Мне там больше не нравится. Луиза Макиннес съехала, и все напоминает мне о Нике.
Помолчав, я спросил:
— А я напоминаю тебе о Нике?
— Конечно, нет! — тут же возразила она. И, более медленно, — Но он... — Она запнулась.
— Я видел его, — сообщил я. — Три дня назад, в Бристоле. Он немного похож на меня.
От изумления она лишилась дара речи.
— Разве ты не замечала?
Дженни покачала головой.
— Ты хотела вернуться в прошлое.
— Неправда.
Но по голосу было ясно, что она и сама это поняла. Еще в тот вечер, когда я приехал в Эйнсфорд, чтобы взяться за поиски Эша, она почти так и сказала.
— Где ты планируешь жить? — спросил я.
— Тебе не все ли равно?
Нет, пожалуй мне никогда не будет все равно, подумал я, но это уже была моя проблема.
— Как ты его нашел? — поинтересовалась она.
— Он глуп.
Это ее рассердило. Враждебный взгляд ясно показал, что ее симпатии по-прежнему принадлежали ему.